Некоторым узникам СИЗО №1 на Володарского — знаменитой Володарки — выдали уведомления, что в январе 2024-го их переведут в новое здание в Колядичах. После окончательного переезда следственного изолятора (срок много раз переносился, а потому дата точно не известна) Пищаловский замок, в котором он располагается, должны отдать городу. Ожидается, что после этого исторический объект отреставрируют. Вспоминаем историю этого без преувеличения легендарного здания: как оно появилось, кто его строил, кто из узников там сидел и были ли возможны побеги из него.
Пищалло и его замок
Ранняя история Пищаловского замка во многом известна нам благодаря многолетним поискам исследователя Дмитрия Дрозда — автора ряда статей и обобщающей книги «Минский тюремный замок. Часть 1. Побеги». Среди прочего в ней была подробно исследована биография Рудольфа Пищалло, в честь которого объект и получил свое первое название.
Пищалло родился в 1788 году еще в Великом княжестве Литовском, бывшем частью Речи Посполитой. Когда мальчику было семь лет, эту страну разделили соседи. Беларусь попала в состав России, где Рудольф и прожил всю оставшуюся жизнь.
Место рождения Пищалло — фамильное имение Городище, расположенное на юго-западе от столицы (теперь рядом с МКАД). По одной из версий, именно там и находился летописный Минск, который затем якобы «переехал» к месту слияния рек Немиги и Свислочи. В 1811 году Рудольф окончил Виленский университет и начал свою полувековую чиновничью карьеру: многие годы он возглавлял разные палаты суда — уездного, уголовного и гражданского. В минском обществе Пищалло был своим человеком. В чем-то ему помогали и семейные связи: отец его второй жены в прошлом был минским вице-губернатором.
Забегая вперед, скажем, что в 1863 году — когда происходило восстание, которое в Беларуси возглавлял Кастусь Калиновский, — Пищалло был председателем Минской палаты гражданского суда и имел высокий чин действительного статского советника, что соответствовало военному чину генерал-майора. Но решением виленского генерал-губернатора Михаила Муравьева (за кровавое подавление восстания он получил кличку «Вешатель») Пищалло отправили в отставку и учредили за ним полицейский надзор. Спустя три года, в 1866-м, Рудольф умер в своем имении Городище. Был ли Пищалло как-то связан с повстанцами, неясно, но одно очевидно: российские власти почему-то именно в этот период посчитали его нелояльным.
Так вот о замке. В 1821-м остро встал вопрос о строительстве в Минске новой тюрьмы. Старая представляла собой обыкновенный деревянный флигель, обнесенный частоколом. Располагался он на Губернаторской улице (современная Ленина) — теперь на этом месте находится 3-я городская клиническая больница имени Клумова.
Как пишет в своей книге Дмитрий Дрозд, кроме государственной службы, Пищалло часто участвовал в различных торгах, чтоб получить выгодные для себя контракты или подряды. Это было для него формой дополнительного заработка. Именно 33-летний функционер и предложил городским властям самые выгодные условия — а в декабре 1821-го выиграл публичные торги (говоря современным языком, тендер) на строительство. Для размещения тюрьмы он предложил тогдашнюю окраину Минска — гору в Романовском предместье. Строительство завершилось уже в декабре 1824-го, а 30 января (по новому стилю — 11 февраля) 1825 года Пищаловский замок приняла комиссия, после чего он стал использоваться по назначению.
Впрочем, то ли неизвестный архитектор допустил ошибки, то ли халтурили строители, но в последующие 40 лет тюрьму несколько раз ремонтировали — причем капитально. Достаточно сказать, что общий бюджет постройки потянул на 64,8 тысячи рублей серебром, а ремонт за указанный период — на 32,2 тысячи, то есть половину от ее стоимости (пришлось переложить крышу, деревянные перекрытия и многое другое). Тюремная церковь и вовсе оказалась построенной алтарем на запад. Хотя, согласно православной традиции, должна быть на восток. Священник отказался освятить как это здание, так и весь острог. Но ветхость старой тюрьмы заставляла спешить с переездом. Поэтому священник освятил только острог, а церковь перестроили в 1829-м.
Слово «замок», которое уже звучало в этом тексте, применительно к зданию на улице Володарского не совсем корректно. Такое название закрепилось под влиянием Российской империи, где «замками» традиционно называли тюрьмы или остроги. В Минске это здание все годы своего существования действовало только как тюрьма — и никак иначе.
Кстати, в интернете до сих пор гуляют мифы об архитектурной уникальности Пищаловского замка. Но, по словам Дрозда, это обычный типовой проект губернской тюрьмы: здания такого же вида были построены в Астрахани, Нижнем Новгороде, Харькове, Владимире (тот самый Владимирский централ, где «ветер северный») и других городах Российской империи.
Условия содержания в новой минской тюрьме, особенно в первые годы, оставляли желать лучшего. Так, в 1832 году проверяющие нашли многих арестантов, «носящих только рубище, едва прикрывающее наготу», увидели, что узники «все время содержания находятся в одной рубашке, не имея другой для перемены, так что от нечистоты и неопрятности покрываются коростами». Постепенно ситуация улучшилась, но, как мы увидем позже, не радикально.
Первоначально Минский тюремный замок был двухэтажным. Но, как писал Дрозд, в нем был и подвал, где размещались камеры для секретных арестантов, кухня, мастерские и так далее. Однако камеры были постоянно переполнены. В них сидели и участники восстания 1830−1831 годов, и 1863−1864 годов, и люди, которых отправляли на очередной этап. Уже в 1884 году возник вопрос о строительстве в Минске еще одной тюрьмы или нового здания. Но в итоге решили просто достроить еще один, третий этаж (его строительство завершилось в 1890-м) к Пищаловскому замку.
Побеги и знаменитые арестанты
Работая в архивах, Дмитрий Дрозд нашел информацию о нескольких десятках попыток побегов из Володарки, часть из которых закончилась удачно.
Первая известная попытка произошла уже спустя шесть лет после того, как тюрьма начала работать, — 18 мая 1831 года. В ходе подавления восстания 1830−1831 годов тюремный замок был невероятно переполнен — арестантов держали даже в сарае. Возможно, именно такие тяжелые условия подстегнули заключенных к мятежу. Они захватили у охранников оружие и попытались напролом пробиться через ворота. Но оказалось, что ружья постовых были незаряженными. Единственную опасность несли штыки, которыми арестанты ранили одного охранника. Но пока заключенные пробовали открыть внешние ворота, по тревоге из минского гарнизона прибыли около 50 военных и окружили здание — арестанты поняли, что проиграли, и сами вернулись в камеры.
Пока шло следствие, по которому проходило аж 32 арестанта, пятеро из них совершили первый удачный побег из Пищаловского замка. Им помогла Магдалина Остроушковна, которая была служанкой смотрителя минской тюрьмы. Она влюбилась в одного из заключенных, а тот пообещал на ней жениться, если девушка поможет ему бежать. В свою очередь, его сокамерники обещали дать ей много денег и хорошую работу. Девушка украла у смотрителя ключ и сообщила об этом арестантам. Те выломали решетку в окне камеры, выбрались на улицу и открыли ворота ключом.
Девушку в итоге обманули, а всех беглецов поймали в течение полугода. Кстати, за попытку побега их никак не наказали. Как пишет Дрозд, это было типично для Российской империи — пойманных заключенных просто отправляли отбывать старые сроки.
Заключенные Пищаловского замка попробовали на практике практически все виды побегов. Известны случаи, когда они менялись одеждой с охранником или с посетителем (во время свидания), воровали у сотрудников ключи или делали их сами, перепиливали решетки или выбивали их, использовали подкопы или проломы. Впрочем, чаще всего заключенные — как в Российской империи, так и некоторое время после 1917 года — бежали, когда их отправляли на работы в город (чистить снег, мостить дороги и так далее).
А в начале ХХ века Пищаловский замок оказался в эпицентре исторических событий. В январе 1905 года в Российской империи началась революция, вызванная комплексом причин (самодержавие, отсутствие демократических свобод, малоземелье крестьян, экономический кризис, поражения во время войны с Японией). Осенью в стране началась Всероссийская октябрьская политическая стачка. Перед угрозой потери власти царская администрация пошла на уступки.
17 октября появился Высочайший Манифест императора Николая II, согласно которому страна фактически становилась конституционной монархией. Создавался парламент, провозглашались многочисленные демократические права и свободы. На следующий день тысячи минчан заполнили площадь Свободы, где находилась резиденция минского губернатора Павла Курлова. У него потребовали немедленно освободить всех заключенных: как политических, так и уголовных. Он согласился.
После этого толпа отправилась к Пищаловскому замку, чтобы своими глазами увидеть освобождение заключенных. А охранники испугались штурма здания. «Начальник военного караула предупредил, что он не имеет права подпустить ее (толпу. — Прим. ред.) к караулу ближе 50 шагов и что если манифестанты не подчинятся его законному требованию, он откроет огонь», — писал в мемуарах Курлов. Люди остановились, дождались освобождения арестованных и вместе с ними отправились к железнодорожному вокзалу, где по неизвестным до сих пор причинам разразилась бойня — Курловский расстрел (по разным сведениям, было убито от 50 до 80 демонстрантов, около 300 ранено).
Впрочем, участие Пищаловского замка в первой русской революции этим не закончилось. Несмотря на бойню, власти никак не наказали Курлова. Тогда член политической партии эсеров Иван Пулихов попытался отомстить и в 1906-м осуществил на него покушение — бросил в Курлова бомбу, которая, правда, не взорвалась. Дело в том, что о планах Пулихова заранее узнали в полиции. Двойной агент доставил бомбу в Минск, но перед этим вынул из нее детонатор. После следствия Пулихова казнили, повесив как раз в Пищаловском замке.
А в 1908 году узником замка стал учитель Константин Мицкевич, который вошел в историю под псевдонимом Якуб Колас. Причиной ареста будущего классика белорусской литературы стало его участие в нелегальном учительском съезде, который прошел еще в 1906-м. Впрочем, непосредственно Коласа обвиняли в том, что после съезда он составлял антиправительственные прокламации. Позже выяснилось, что их писал другой человек, но писателя осудили на три года заключения.
«Высачэзная жалезная брама знізу, метры на два з палавінаю, была зроблена з суцэльнага жалеза, а да самага верху ішлі тоўстыя металічныя штакеціны з вузкімі прасветкамі. Яна адгароджвала будынак астрога і кантору ад знешняга свету. Прабрацца праз браму без належных прыстасаванняў было немагчыма. Старшы канвойнай каманды пастукаў кулаком. У жалезнай сцяне брамы адчыніліся дзверцы, таксама жалезныя. Адтуль выглянуў вусаты пануры твар астрожнага прываротнага. Зірнуўшы на канвой і на арыштаваных, ён моўчкі прыадчыніў вароты і прапусціў іх у кантору», — вспоминал писатель свой жизненный опыт в книге «На ростанях».
А вот еще один его штрих о Пищаловском замке: «Ужо было цёмна. Пануры астрог цьмяна асвятляўся газоўкамі, ад гэтага вокны здаваліся сляпымі. На жалезных прутах віселі торбы, клуначкі з арыштанцкім скарбам. Заўважаліся ў вокнах і твары жыхароў гэтага жудаснага дома, аднак здавалася, нібы гэта мітусіліся не людзі, а іх цені».
Колас пробыл в Пищаловском замке весь свой срок и вышел на свободу спустя три года, в 1911-м. Кроме него, в этом здании в разные годы сидели и другие люди. Например, другой известный белорусский писатель Карусь Каганец, будущий создатель ВЧК (предшественницы НКВД и КГБ) Феликс Дзержинский, лидер Польши Юзеф Пилсудкий и другие. Так, Пилсудский находился в минской тюрьме под следствием и отсюда был отправлен в далекую сибирскую ссылку, а Дзержинский как минимум четыре раза проходил с этапом через замок, направляясь в ссылку, а затем и на каторгу.
Революция и сталинские репрессии
В 1917 году в Российской империи произошла новая революция. Ветры свободы ненадолго изменили и жизнь минской тюрьмы — оттуда убрали охрану.
Исследователь Сергей Крапивин цитировал в своем материале восторженную статью того времени: «Караулы несут сами арестанты. В настоящее время в тюрьме царит полный порядок. Волнения уголовных под влиянием слухов о предстоящем смягчении их участи вполне улеглись. Порядок в тюрьме поддерживается образцово. Внутренние караулы несут также сами арестанты. [Иллюстрацией того,] насколько в тюрьме установился порядок, может служить тот факт, что на днях прибывшему в час ночи в тюрьму помощнику начальника милиции Ереневу открывал все двери, не исключая наружной, арестант, осужденный к 10-летней каторге. В связи с бегством 8 марта некоторого числа уголовных у многих минчан явилось опасение, что в городе участятся кражи и другие преступления. Однако оказывается, что опасения эти напрасны. Большинство бежавших добровольно вернулось в тюрьму или задержаны милиционерами при содействии солдат и городских жителей».
Но вскоре в городе участились грабежи. И постепенно все вернулось на круги своя — охрана заключенных была восстановлена.
В 1922 году улицу, на которой находился Пищаловский замок (сперва она была Тюремной, затем Серпуховской), переименовали в Володарского. Революционер-марксист В. Володарский (именно так, без полного имени и с точкой, выглядит его псевдоним, настоящее имя — Моисей Гольдштейн) никак не был связан с Беларусью. А вот в Петрограде прославился закрытием неугодных властям газет. Как бы то ни было, из-за этого тюрьма со временем получила новое неофициальное название — Володарка, которое постепенно вытеснило предыдущее название Пищаловский замок.
В советское время в нем содержались как уголовники, так и политические заключенные. Так, в 1924-м сюда привезли Бориса Савинкова — знаменитого террориста и эсера, арестованного во время нелегального перехода советско-польской границы в районе Заславля. Это был финал знаменитой операции советских спецслужб под названием «Синдикат-2», в ходе которой большевикам удалось заманить одного из главных своих противников на советскую территорию и арестовать. Позже его переправили в одну из московских тюрем, где Савинков погиб при загадочных обстоятельствах (возможно, был убит).
А в тридцатые годы Володарка стала местом заключения для «врагов народа». «З „амерыканкі“, унутранай турмы НКВД у Мінску, мяне перавялі ў старую турму на вуліцы Валадарскага. Пасля адзіночкі ў „амерыканцы“, дзе я амаль развучыўся гаварыць, у вялікай „замкавай“ камеры, нягледзячы на глыбокую ноч, мяне сустрэлі — бог ты мой! — сябры-пісьменнікі Сяргей Дарожны, Сымон Куніцкі, Макар Шалай. <…> На прагулку нас выводзілі ў турэмны двор, які быў разбіты на маленькія клетачкі метраў па дваццаць — дваццаць пяць. У гэтых клетках мы і хадзілі кругам. <…> Кругам у клетках», — вспоминал поэт Сергей Граховский.
В ночь с 29 на 30 октября 1937 года в Минске были расстреляны более 100 представителей белорусской элиты. Это событие вошло в историю как «Ночь расстрелянных поэтов». В интернете иногда можно найти упоминание, что расстрелы якобы проходили именно в подземельях замка. Но, как пишет исследователь Леонид Моряков, это некорректно: расстрелы все же проходили в соседней внутренней тюрьме НКВД, а уже затем трупы отвозились в Куропаты.
Но заключенные Володарки также были жертвами репрессий. Если взять героев упомянутого выше фрагмента воспоминаний, то Шалай был убит как раз в «Ночь расстрелянных поэтов» (ранее его избиениями довели до шизофрении). Граховский провел долгие годы в лагерях. А Дорожный и Куницкий умерли в ГУЛАГе.
Вторая мировая
В 1939 году началась Вторая мировая война. Сперва Адольф Гитлер, а затем и Иосиф Сталин напали на Польшу. Тысячи военных, полицейских и служащих из этой страны оказались в советском плену. Солдат — белорусов и украинцев по национальности — отпустили по домам, а для армейских элит были образованы отдельные лагеря, либо же их представители находились в тюрьмах.
В первых числах марта 1940 года глава НКВД Лаврентий Берия отправил Сталину письмо. Он предложил рассматривать дела польских пленников «в особом порядке, с применением к ним высшей меры наказания — расстрела».
Сталин написал на письме Берии «за». Вопрос оформили постановлением Политбюро от 5 марта 1940 года. Согласно ему, дела находящихся в лагерях для военнопленных людей предписывалось рассматривать так, как и предлагал Берия, — «в особом порядке» (в ускоренном темпе, без адвоката и права на обжалование), а пленников расстреливать. Речь в постановлении шла о 14 700 людях — «бывших польских офицерах, чиновниках, помещиках, полицейских, разведчиках, жандармах, осадниках (польские переселенцы, получившие земельные наделы на территориях Западной Украины и Западной Беларуси. — Прим. ред.) и тюремщиках». А также об 11 тысячах других людей, находившихся в тюрьмах западных областей Украины и Беларуси. Их называли членами «различных к-р [контрреволюционных] шпионских и диверсионных организаций».
22 марта 1940 года Берия подписал приказ, согласно которому в том числе предписывалось перевезти три тысячи арестованных из тюрем западных областей Белорусской ССР на Володарку. По каким-то причинам в Минск с конца марта по июль отправили 1800 человек, 99% из них были расстреляны. Они и составили «белорусский катынский список» (Александр Лукашенко отрицает его существование) — то есть перечень польских военнопленных, убитых на территории Беларуси.
В 1941 году Минск оккупировали нацисты. Как рассказывал историк Анатолий Шарков, в годы Второй мировой они использовали помещения Пищаловского замка преимущественно для подследственного гражданского населения. Например, жительницу деревни Охотичи Кировского района Стефаниду Каминскую бросили в замок за отказ отдать полицейскому что-нибудь из домашних вещей. Ее поместили в камеру №10 вместе с Ольгой Щербацевич, ее сестрой Надеждой Янушкевич и другими женщинами, которые входили в подпольную группу Леонтия Одинцова, действовавшую в белорусской столице в годы оккупации (в честь этого человека названа улица на западе Минска).
Вот что в своих воспоминаниях писала Каминская: «Ольга [Щербацевич] истекала кровью, очень переживала за сына. У Надежды Янушкевич грудного ребенка на ее глазах выбросили из окна третьего этажа. Все они просили, чтобы те, кто выживет, не забыли о подпольной группе, которой руководил Одинцов».
Именно из Володарки в 1941 году повели к месту казни трех других известных участников минского подполья: Кирилла Труса, Владлена Щербацевича и Марию Брускину.
Среди узников замка в то время была и бабушка главного редактора портала TUT.BY Марины Золотовой, приговоренной белорусским судом в марте этого года к 12 годам колонии. Она была врачом, в годы войны помогала укрывать еврейских детей, держала связь с партизанами. За это ее и отправили в тюрьму. «Первое, что я подумала, когда мы сюда попали, что моя бабушка во время оккупации сидела вот тут в подвале на Володарке, — вспоминала главред TUT.BY. — И когда нас ведут на прогулку по сводчатому подвалу, я вспоминаю ее рассказы и думаю: не тот ли это подвал? Она чудом избежала смерти, ее должны были расстрелять. Потом ее угнали в плен. Но она вернулась домой, и мы вернемся».
Как писали в своих докладах партизаны, во время войны дневная норма питания на Володарке составляла 75 граммов хлеба, а один литр холодной воды выдавали на пять суток.
По утверждениям того же Шаркова, после войны в камерах тюрьмы содержались немецкие генералы и нацистские преступники.
«Сучья война» и кино девяностых
Уже после окончания Второй мировой войны в советских исправительных учреждениях столкнулись в «разборках» две категории осужденных. Те, которые жили «по понятиям» и никак во время войны не сотрудничали с государством, и те, которые воевали в составе Красной армии, благодаря чему вышли на свободу, но затем снова оказались в лагерях. Эти события известны как «сучья война».
На эти разборки косвенно повлияло и присоединение Западной Беларуси к СССР. После 1939 года на Володарку попали и «польские» уголовники, сидевшие в западнобелорусских тюрьмах (среди них были как этнические поляки, так и белорусы с украинцами). Но эти люди не признавали российский воровской закон и отказывались жить по установленным в СССР «понятиям». Воруя, они могли одновременно работать барменами, парикмахерами и так далее. А потому не видели проблемы в том, чтобы служить в армии. А вот с точки зрения советских воров, они таким образом становились «ссученными».
Это противостояние продолжалось вплоть до середины 1950-х. Кстати, Володарку тогда контролировали именно «поляки».
В 1960-х минская тюрьма получила современное название — стала Следственным изолятором №1. Все последующие годы в ней продолжали сидеть люди: как по уголовным статьям, так и (после прихода к власти Александра Лукашенко) по политическим.
Долгое время Володарка была закрытым режимным объектом, пока не случилось чудо. Точнее, государству понадобились деньги.
В конце девяностых там даже снимали фильм: продюсер и режиссер Менахем Голан выпустил низкобюджетную ленту Lima: Breaking the Silence («Лима: Нарушая молчание»). В нем Минск сыграл роль столицы Перу, а СИЗО на Володарского превратилось в тюрьму, находящуюся в джунглях.
Судя по всему, заработанные тогда средства потратили совсем не на ремонт здания: в апреле 2008 года обвалилась западная башня замка. Уже тогда пошли разговоры о необходимости переезда СИЗО. Предполагалось, что новое здание в Колядичах будет построено к 2015 году. Впрочем, на дворе уже почти 2024-й, а Володарка по-прежнему в строю.
Что будет со зданием, пока неизвестно. Кажется, что хорошим вариантом могло бы быть ее превращение в музей, который повторил бы судьбу парижской Консьержери или римского замка Святого Ангела. Но реалии показывают, что власти обычно не церемонятся с историческим наследием, находящимся в центре белорусской столицы на довольно дорогой земле.
Читайте также
