В соседней Литве вновь обеспокоены белорусским литвинизмом. Последним поводом стало высказывание историка Тимофея Акудовича о том, что «Для нас [беларусаў] важная канцэпцыя таго, што Вільня наша. Як бы гэта важная частка беларускага наратыву» и что «прыкольна было б», чтобы белорусы захотели попасть в вильнюсские муниципалитеты. Некоторые литовские политики уже негативно высказались об этих словах. «Не хотели бы белорусы сначала захватить Минский муниципалитет, прежде чем „взять“ Вильнюсский муниципалитет? И в то же время, может быть, вернуть себе свою страну?» — сказал, в частности, депутат литовского парламента Аурелиус Верига. В последнее время эта тема все чаще появляется в повестке и выглядит заметной проблемой для отношений между литовцами и белорусами. А в чем вообще заключается суть литвинизма, откуда он взялся и насколько идеи этой концепции обоснованы с исторической точки зрения?
Как литвинизм попал в повестку дня?
Началом последней волны дискуссий о литвинизме можно считать публикацию литовского издания Delfi о встрече в вильнюсском баре. Там в августе 2023 года к офицеру запаса Дарюсу Антанайтису якобы подошел белорус, который утверждал, что Вильнюс — белорусский город, а литовцы — это лишь «жители Каунаса и Жемайтии».
Позже председатель парламентского Комитета по национальной безопасности и обороне Лауринас Кащюнас заявил, что проживающая в Литве белорусская оппозиция должна быть обеспокоена все более заметными проявлениями литвинизма. «Если историей в какой-то мере делиться — то это нормально. Но присваивать себе историю Литвы — это уже нехорошо», — подчеркнул Кащюнас.
В конце августа по теме высказался и Департамент госбезопасности Литвы. Там считают, что деятельность сторонников литвинизма может усилить межэтническую напряженность в Литве, но не представляет реальной угрозы суверенитету страны.
А в октябре появилось видео якобы от белорусских добровольцев с угрозами и оскорблениями литовцев, а также требованием к литовским властям «прекратить давление на белорусских активистов». В Литве считают, что распространенное в соцсетях видео — информационная атака белорусских и российских спецслужб. В Департаменте госбезопасности страны, который проводит расследование инцидента, пришли к выводу, что ее цель — вызвать недоверие между противниками режима Александра Лукашенко и сблизить их с его сторонниками.
На эту ситуацию однозначно отреагировали белорусы. Еще 14 августа лидер демократических сил Беларуси Светлана Тихановская обратилась к властям Литвы. Она поблагодарила их за убежище, которое страна дала не только ей, но и многим уехавшим белорусам. А также заявила, что «границы нерушимы, кто говорит иначе — тот провокатор, тот на стороне агрессора».
В октябре в литовском Сейме прошла дискуссия «Литвинизм: происхождение, влияние и вызовы белорусско-литовским отношениям». «Уверяю вас, что подобных антилитовских высказываний в белорусском обществе не так много и они несущественны, — отметила на встрече Тихановская. — Белорусы действительно уважают суверенитет Литвы, ее историю и самосознание». По мнению лидера демократических сил, высказывания людей с враждебными и литвинистскими взглядами — это провокации. А их цель — «нанести ущерб литовско-белорусскому доверию и дружбе». «Они стремятся нас расколоть, чтобы белорусы поддались влиянию русского мира», — подчеркнула политик.
Последнее высказывание Акудовича о Вильнюсе, которое мы приводили выше, историк также уже пояснил. На сайте Delfi он обратился к литовцам, чтобы донести свою позицию и принести извинения тем жителям Литвы, кого могли задеть его слова. «Вильнюс — литовский город и столица Литовской Республики, — написал Акудович. — Это константа! А белорусы не претендуют ни на Литву, ни на ее территорию, ни на ее суверенитет. Во время передачи я это проговаривал. Но потом в той же передаче высказался так, как будто эти претензии есть. Моя мысль прозвучала так, будто белорусы приедут в Вильнюс и, вместо того чтобы заниматься своими делами, начнут менять город под себя. И это было глупое заявление с моей стороны. Я пытался сформулировать новую для себя идею, но в итоге сказал не то, что хотел».
В чем вообще заключается суть литвинизма?
Литвинизм — это историческая теория, по которой Великое княжество Литовское является исключительно (или почти исключительно) белорусским государством, а литвины — жители этой страны — не равны современным литовцам (и фактически тождественны современным белорусам).
«Литвины и литовцы — это две разные нации, с разным менталитетом, культурным контекстом, языком, историей. У самоназваний этих народов близкое происхождение, так как слова и „литвин“, и „литовец“ происходят от слова „Литва“», — утверждалось на одной из страниц сторонников этой теории, считавших себя литвинами.
По мнению наиболее радикальных литвинистов, отличие между литвинами (то есть «историческими белорусами») и литовцами выражается, а частности, в следующем:
- Происхождение. Литвины, по их мнению, происходят от племен лютичей, ятвягов и кривичей. Литовцы — от балтийского племени жемайтов (жмудинов) и, собственно, от литвинов. «Фактически современные литовцы — балто-славяне», — убеждены сторонники теории.
- Употребление языка в исторических документах. Якобы литвинский (то есть старобелорусский; его еще часто называют староукраинским, западнорусским) язык употребляется в 70% наряду с латинским и польским, литовский — в 0%.
- Упоминание национальных имен в исторических документах ВКЛ. Якобы литвинские имена фигурируют в 90% документов, литовские — в 2%.
В самом литвинизме также существует несколько внутренних течений: например, одни его сторонники считают литвинов преимущественно славянами, другие — славянизированными балтами.
Сразу подчеркнем, что многие из этих вышеуказанных положений антинаучны и не имеют никакого отношения к реальности. В некоторых случаях это сомнительные интерпретации фактов, в некоторых — прямые фальсификации. Почти ни в каких серьезных научных работах таких тезисов не найти — хотя некоторые историки придерживаются похожей позиции, используя другие аргументы. Разберемся, откуда концепция литвинизма вообще появилась.
Кто считал, что ВКЛ — лишь белорусское государство?
Среди наших соотечественников исключительно белорусским государством ВКЛ одним из первых назвал политик Николай Шкелёнок. В 1938 году он опубликовал в Вильно краткую статью «Падзел гісторыі Беларусі на пэрыёды». Его идея была следующей: великий князь (и первый литовский король) Миндовг первоначально утвердился «в западном углу белорусских земель», включая Новогрудок, а затем «во главе белорусских дружин» завоевал Аукштайтию и Жемайтию (исторические области на территории современной Литвы). Таким образом, государство «от своего возникновения было белорусское».
Историк Вячеслав Носевич, который пересказал в своей статье тезисы Шкелёнка, прокомментировал их так: «Насколько известно автору этих строк, это была первая попытка радикальной смены акцентов: белорусский этнический компонент объявлялся не просто одним из участников образования ВКЛ, но его инициатором. Это давало основание белорусам претендовать на исключительное право наследия ВКЛ, как это ранее делали литовцы. Эта идея в годы немецкой оккупации (речь о Второй мировой войне. — Прим. ред.) популяризировалась белорусскими коллаборационистами (одним из их лидеров был Шкелёнок), а в послевоенное время упоминалась в эмигрантских изданиях <…>. Дальнейшее развитие концепция Шкелёнка получила в работах Миколы Ермоловича».
О последнем стоит рассказать отдельно. Николай Ермолович окончил Минский пединститут, работал учителем и преподавателем. В 36 лет вышел на пенсию из-за резкого ухудшения зрения. Живя в Молодечно, он начиная с шестидесятых годов практически каждый день приезжал в белорусскую столицу и работал в фондах Ленинской (теперь Национальной) библиотеки. Если не считать одной брошюры, его работы в основном распространялись в самиздате и были опубликованы лишь в годы перестройки. В 1989-м вышла книга «Па слядах аднаго міфа», в 1990-м — «Старажытная Беларусь: Полацкі і Новагародскі перыяды». Затем было опубликовано продолжение последней — «Старажытная Беларусь: Віленскі перыяд» (1994). В 2000-м, уже после смерти автора, вышла его обобщающая работа «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае».
По словам Носевича, «основные постулаты Ермоловича и Шкелёнка совпадают: первоначальной территорией, с которой началось образование ВКЛ, было Новогродское княжество, в котором мирным путем утвердился Миндовг. Отсюда он завоевал территорию современной Литовской Республики, присоединив ее к Новогродку (здесь и далее — речь о современном Новогрудке. — Прим. ред.), а не наоборот. Государство создавалось в интересах и благодаря усилиям жителей Новогродка и его окрестностей — предков современных белорусов».
Но, как отмечает Носевич, Ермолович добавил в эту концепцию несколько собственных идей: «Первая из них заключалась в том, что Литва, упоминаемая в источниках XI–XII веков, из которой происходил Миндовг, находилась в верхнем Понеманье, исключительно на территории современной Республики Беларусь (вы можете увидеть эту территорию на карте ниже. — Прим. ред.). Вторая идея — о бегстве Миндовга из этой Литвы и приглашении его жителями Новогродка в качестве служилого князя (наемника)».
Как считал Ермолович, Войшелк (сын Миндовга. — Прим. ред.) и дружина его отца завоевали и часть территории современной Литвы. Речь идет о Жемайтии и Нальшанах (последняя — историческая область, охватывающая северо-запад Беларуси и северо-восток Литвы. — Прим. ред.). Именно это событие Ермолович называл в своих книгах созданием ВКЛ.
Как белорусские историки отнеслись к идеям литвинизма?
Большинство белорусских ученых их не поддержало, но в целом концепция Ермоловича сыграла огромную роль в изучении отечественной истории. Как так получилось?
Во всех исторических учебниках советских времен, утверждавшихся в Москве, речь шла о литовском завоевании белорусских земель. ВКЛ трактовалось исключительно как литовское государство, отсчет белорусской истории фактически вели с 1917 года. Но в годы перестройки началось национальное возрождение, резко возрос интерес к белорусскому языку и истории, и пришло понимание, что Беларусь должна быть независимой страной. В этих условиях было очень важно найти точки опоры в прошлом.
Работы Ермоловича идеально соответствовали этому запросу. Именно поэтому они были такими популярными в свое время. Будь они опубликованы позже, то почти наверняка не имели бы такого эффекта. Дополнительную симпатию вызывала фигура самого Ермоловича — фактически подвижника, положившего свое здоровье на изучение прошлого Беларуси. Но самое важное, что его работы вызвали взрыв интереса к наследию ВКЛ и сыграли роль своеобразного катализатора для изучения проблемы образования княжества.
«Адметнасцю кнігі з’яўляецца харызма яе аўтара, сіла пераканання ў сваёй рацыі, якой прасякнутая кожная старонка і якой дыхае амаль кожны радок. Можна сабе ўявіць, як гэта дзейнічае на чытача, свядомасць якога не абцяжарана грузам прачытанай спецыяльнай літаратуры па гісторыі беларуска-літоўскага гаспадарства», — писал историк Александр Кравцевич об итоговой работе Ермоловича «Беларуская дзяржава Вялікае Княства Літоўскае».
Но при этом — и это важнейший аргумент в любых спорах о литвинизме — в целом белорусское академическое сообщество не поддержало сформированную исследователем теорию. По мнению того же Кравцевича, работа Ермоловича «не ўкладаецца ў рэчышча традыцыйнай навукі па той простай прычыне, што яна там не прысутнічае». Ознакомившись с книгой, ученый понял, что автор не знаком с огромным пластом исследований по этой теме на польском и немецком языках, книгами современных белорусских и российских историков. «Амаль на кожную старонку [тэксту Ермаловіча] трэба пісаць столькі ці нават болей тэксту — выпраўленняў, удакладненняў, дапаўненняў», — писал он.
С Кравцевичем полностью согласен и историк Олег Дернович. По его словам, «Ермолович же просто взял пограничные точки топонимов „Литва“, да и то не все, и обвел их. Поэтому у него и получилось, что историческая Литва — это где-то рядом с Минском. Но подобные топонимы возникают именно на пограничной территории, а не на основной!»
«В академической среде концепция Ермоловича непопулярна. Здесь много сторонников его идей вы не найдете», — подчеркивал Дернович.
Как на самом деле появилось ВКЛ и чьим оно было?
Ответить на этот вопрос однозначно невозможно — по крайней мере, пока. Обычно все сводится к вопросу, где изначально находилась историческая Литва (в Беларуси или современной Литве) и кто кого подчинил: славяне балтов или наоборот. Но имеющиеся источники ответа на этот вопрос не дают.
Как отмечает Вячеслав Носевич, «ни один источник, упоминающий Литву в XI — первой половине XIII века (то есть во время зарождения ВКЛ. — Прим. ред.), не содержит ясных и непротиворечивых указаний, где она находилась. Особенно это касается „Литовской земли“ в узком смысле, в которой находилась первоначальная вотчина Миндовга. Также ни один источник не объясняет, каким образом Новогродок оказался под властью Миндовга и каков был первоначальный характер этой власти. Любое утверждение на одну из этих тем будет предположительным».
По словам Дерновича, «по этому вопросу написано много книг, но неясностей остается еще больше»: «Причины простые: сохранилось лишь небольшое количество письменных источников, проливающих свет на события этого периода. <…> Существует также проблема этнической интерпретации. Какой народ принимал наиболее активное участие в создании ВКЛ? На мой взгляд, это очень шаткая стратегия. Дело в том, что изучать процессы, происходившие в середине XIII века, с критериев дней сегодняшних (что сейчас и происходит) — путь тупиковый. Поскольку сводит эту проблему в конечном итоге к вопросу: чье это было государство — литовское или белорусское? Ведь там происходили не этнические процессы. Государствообразующие, социальные — да, были. <…> А абсолютное большинство белорусских историков, равно как и множество литовских, рассматривают вопрос возникновения ВКЛ сквозь призму этничности. Здесь нужна совершенно другая методология», поскольку «этничность невозможно реконструировать на уровне Средневековья».
Упомянутый выше Александр Кравцевич утверждал, что «ВКЛ с самого начала было биэтничным балтовосточнославянским государством с доминированием восточнославянского компонента». То есть он считал его скорее белорусским, чем литовско-белорусским государством, но все же не отрицал литовскую составляющую. Более осторожный Носевич писал, что ВКЛ «нельзя считать ни литовским, ни белорусским, ни украинским, но без этого государства невозможно было бы появление каждого из этих народов в их сегодняшнем виде. Все они имеют свои права на его историческое наследие, как каждый из детей имеет право на наследство своих родителей».
В любом случае это научная дискуссия, место которой — на страницах исторических изданий и в залах конференций. Но очевидно одно: ВКЛ, несомненно, было общим государством предков нынешних белорусов и литовцев, теория литвинизма, подразумевающая исключительность белорусских прав на историю ВКЛ, не имеет под собой никаких серьезных научных оснований.
А что с Вильнюсом?
С точки зрения международного права, это однозначно литовский город. Беларусь и Литва утвердили границу еще в 1990-е, никаких претензий на территории друг друга государства официально не выдвигают.
Что касается истории, то первые официальные данные по населению города датируются концом позапрошлого века. В 1897-м в Российской империи провели первую перепись населения. По ее данным, в Вильне жило 154 тысячи человек. Из них 40% составляли евреи, 30,9% — поляки, 20% — русские, 4,2% — белорусы (6,5 тысячи) и 2,1% — литовцы (3,2 тысячи). Точнее, речь шла о носителях соответствующих языков.
Откуда так много евреев? После разделов Речи Посполитой российская императрица Екатерина II утвердила «черту еврейской оседлости». В нее вошли и белорусские земли, включенные в состав России. Евреи могли жить лишь в оговоренных городах и местечках, даже временный выезд из них был проблематичен. Представители этого народа и раньше жили на территории Беларуси. Но после принятия «черты» евреи стали окончательно преобладать среди населения городов бывшей Речи Посполитой. Поляки в основном представляли местную аристократию, русские — местную администрацию.
При этом в целом по Виленской губернии белорусский язык был родным для 56% населения, литовский — для 17,6%. Если судить непосредственно по Виленскому уезду (без Вильнюса), то соотношение такое: 41% белорусов против 35% литовцев.
В начале XX века именно Вильнюс был центром белорусского национального возрождения. Но такую же роль он сыграл и для литовцев. Какая-то конкретная нация не преобладала. В итоге город мог стать как частью Литвы, так и частью Беларуси, но по целому ряду причин в итоге стал литовским. Это реальность, которую принимают подавляющее число белорусов.
Почему о литвинизме часто говорят в последние годы?
На этот вопрос существует как минимум несколько ответов.
Первый — дело в системе образования двух стран. Как отмечал Носевич, «модерная литовская нация и национальное государство были построены во многом благодаря ощущению исторической преемственности (и даже тождественности) между современным населением Литвы и тем средневековым этносом, который выступил инициатором создания ВКЛ. Решающую роль при этом сыграло созвучие названий, которое на массовом уровне оказалось достаточным аргументом для подобного отождествления». Именно поэтому во всех литовских школьных учебниках акцент делается на том, что ВКЛ — предшественник современной Литвы. Этот тезис четко входит в массовое сознание жителей страны.
Но аналогичная картина, пусть и в меньшем масштабе, наблюдается и в Беларуси. Смягченная версия концепции Ермоловича о Новогрудке как первой столице ВКЛ и зарождении там государства (с этим фактом литовцы не согласны, они ищут первую столицу на территории современной Литвы) представлена и в белорусских учебниках. Иногда похожие мотивы можно услышать и от представителей власти, которые в целом больше ассоциируют страну с советским периодом. Александр Лукашенко в 2022 году назвал ВКЛ первым белорусским государством и заявил, что оно было создано «на основе белорусского этноса». Соответственно, жители ВКЛ однозначно трактуются им как предки современных белорусов.
Во-вторых, идеи Ермоловича пошли в народ. Например, их отражение можно найти на многих интернет-ресурсах (как то, что мы приводили в пример выше), в популярных компилятивных книгах писателя и публициста Анатолия Тараса, которые тем не менее написаны легко и доступно (ряд его работ недавно признаны властями экстремистскими) — что нередко делает их главным источником познаний многих белорусов об истории. Разумеется, причина не только в этом авторе или его последователях. Люди, что абсолютно нормально, любят упрощать. Им намного легче провести прямые параллели между государствами и нациями в прошлом и настоящем, чем разбираться в сложных научных проблемах, на которые к тому же нет однозначного ответа. Поэтому некоторые искренне убеждены, что Беларусь — единственная наследница ВКЛ.
В-третьих, в условиях борьбы с политэмигрантами «угроза литвинизма» становится выгодной картой в руках официальных белорусских властей. Пропагандистские государственные медиа и телеграм-каналы пытаются раскручивать случаи неосторожных высказываний активистов диаспоры о совместной белорусско-литовской истории — вероятно, с целью подтолкнуть литовские власти к каким-то мерам, угрожающим уехавшим из страны белорусам. Случай с публикацией странного видео с угрозами от имени «белорусских добровольцев», который мы упоминали в начале текста, может быть яркой иллюстрацией этого процесса.
Все это падает на подготовленную почву: литовцы не могут не реагировать на российскую агрессию последних лет и, видя похожие высказывания белорусов, нередко проводят очевидные параллели.
И все же подавляющей части белорусов (как в эмиграции, так и внутри страны) наверняка гораздо ближе позиция Светланы Тихановской: границы стран нерушимы, кто говорит иначе — тот провокатор. Иллюстрация этому — отношение жителей Беларуси к войне в Украине. Придерживаясь этих взглядов, можно спокойно изучать общее наследие. Ведь именно с литовцами белорусы дольше всего находились в составе одних и тех же государств (с середины XIII века до конца ХХ c незначительными перерывами).
Читайте также
