Бывшего политзаключенного из Минска случайно задержали в начале 2024 года как независимого наблюдателя за президентскими выборами. Позже у него нашли снимки с акций протеста и осудили по «народной» статье на несколько лет «домашней химии». Парень решил не отбывать наказание и уехал за границу, пишет правозащитный центр «Весна». Михаил (имя изменено в целях безопасности) рассказал, как его сокамерник ухаживал за надзирательницей в СИЗО, а сам он писал для нее стихи, о своих худших «сутках» в карцере ИВС, а также почему старый следственный изолятор на Володарке в Минске лучше нового в районе Колядичей.
«Кагэбэшники спрашивали, имею ли я контакты с весновцами»
В этом году к Михаилу пришли сотрудники КГБ по «делу „Вясны“» с вопросами о президентских выборах. Якобы парень зарегистрировался на них независимым наблюдателем. Сначала ему назначили административный арест, а после завели уголовное дело по ст. 342 УК за участие в протестных акциях.
«На самом деле я не регистрировался наблюдателем. Просто активно участвовал во всех маршах, у себя на районе разбрасывал в почтовые ящики протестные газеты. Кагэбэшники спрашивали, имею ли я контакты с весновцами, знаю ли, что они признаны „экстремистами“. Кажется, силовики просто проверяли всех по списку. Уже в ИВС на Окрестина и позже в СИЗО я встретил независимых наблюдателей за выборами 2020 года».
В изоляторе Михаил сменил несколько камер. Одна из них была № 23 и называлась «Ибица». В ней было очень жарко, не было вытяжки.
«Когда нас туда перевели, первое, что мы увидели, — много мужиков в одних трусах, так там было душно и жарко. На четыре нары нас было 14−16 человек. На нижних ярусах мы спали в позе валет. Также люди спали на „баре“, на скамейках и полу».
В одиночной камере 12 человек и туалет без занавески. Самые худшие сутки
После отбытия административного ареста Михаила перезадержали в рамках уголовного дела. У него в компьютере нашли фотографии с протестной акции осенью 2020 года. До перевода в СИЗО парень десять суток провел в карцере на Окрестина. Он называет это время самыми худшими сутками в своей жизни.
«Карцер — это „одиночка“, но нас там всегда было шесть и более человек. Максимально было 12 заключенных. Камера была два шага в ширину и пять-шесть в длину. Нары, пристегнутые к стене, и туалет-дырка без занавески. Мы планировали спать по очереди, но поняли, что это неудобно. Люди спали полусидя максимально впритык».
Из пяти месяцев под стражей четыре Михаил болел простудой. Все из-за плохих условий содержания, говорит он.
Окна камеры были на уровне асфальта
Михаил сидел в подвальной камере. Это одна из наибольших камер на Володарке — 26 нар, говорит собеседник. Максимально там содержали 31 человека.
«После карцера камера на Володарке воспринималась как детская сказка. Были передачи, письма, хоть какие-то книги. Нормальная еда в передачах от родных.
Но окна камеры были на уровне асфальта, соответственно, вся пыль и грязь с улицы летела к нам. Не хватало свежего воздуха, было много курильщиков. Даже когда все выходили на прогулку, помещение не успевало проветриться. Ты подходишь подышать к окну и не всегда понимаешь, свежий ли воздух».
В СИЗО на Володарского Михаил провел до конца апреля 2024 года, после чего всех заключенных перевели в новое СИЗО в поселке Колядичи под Минском, а старый изолятор закрыли.
«В новый изолятор ехали колонной автозаков. Нас приняли четыре-пять сотрудников и одна собака. Было видно, что персонала сильно не хватает. Как мы с заключенными позже узнали, половина сотрудников Володарки не захотели продолжать работу в Колядичах. Насколько я понял, у них зарплаты остались те же, а место работы переместилось из центра Минска за МКАД».
«На Окрестина передвигался только в позе „ласточка“»
Михаил сравнивает новое СИЗО с изолятором на Окрестина и говорит, что в Колядичах сотрудникам было неважно, «политическая» у тебя статья или нет.
«На Окрестина я передвигался только в позе „ласточка“. Отношение продольных (дежурных по продолу — коридору, по обе стороны которого стоят двери камер. — Прим. ред.) и всех остальных сотрудников было просто нечеловеческое. Особенно мерзкое отношение было со стороны сотрудниц. Одна из них хотела включить нам ночью государственный гимн и речи „чык-чырыка“ (Александра Лукашенко. — Прим. ред.), но у нее не получилось. Ночью она очень креативно относилась к перекличкам, которые были в два и четыре часа ночи: поднимите руку, подпрыгните, подойдите к „кормушке“, наклонитесь.
В СИЗО такого не было. Во-первых, не было только «политических камер», все узники сидели вразнобой. Не ограничивали письма и передачи через „политическую“ статью», — сравнивает собеседник.
Колядичи — это четыре Володарки или две жодинские тюрьмы
Сотрудники СИЗО рассказали заключенным, что новое СИЗО рассчитано на 4000 человек. Михаил говорит, что по количеству мест его можно сравнить с четырьмя СИЗО на Володарке вместе с крупной камерой «Шанхай». Или с двумя жодинскими тюрьмами, говорит Михаил.
Новые больницу и СИЗО для заключенных начали строить еще в 2010 году. В апреле 2024 года стало известно, что «Следственный изолятор № 1» был передислоцирован в Минский район. После переезда Володарки Пищаловский замок, в котором ранее располагался изолятор, отдадут городу. Ожидается, что после этого исторический объект отреставрируют.
Нехватка сотрудников сказывалась на работе СИЗО. Так, завтрак по расписанию начинается в восемь утра, а его могли принести в девять часов. Врач приходил прямо в камеру, так как не было кому сопроводить узника в медчасть. Сотрудники воспитательного отдела вынуждены были работать в качестве продольных.
Камеры в Колядичах были довольно просторные, говорит Михаил. Особенно это ощущалось после полуподвальной камеры на 26 человек на Володарке. В Колядичах количество мест соответствовало количеству заключенных.
Режим — хуже, условия — лучше
Михаил говорит, что с переводом в новое СИЗО в разы ухудшился режим, зато немного улучшились условия.
«На Володарке можно было спать часами, так как там всем было все равно и не было видеокамер. Но там был очень плохой воздух, не было вентиляции. В Колядичах появилась горячая вода в камере, что очень помогло. Но там худшие матрасы и нары. Ты там спишь на железных кроватях. Когда получаешь доступ к тем элементарным вещам, которых был лишен длительное время, то сначала сильно радуешься. Но если надзиратели начинают постоянно тебя долбить без причины — вся радость проходит. Это сильно подавляет».
К тому же в камерах нового СИЗО раз в неделю проводили обыски, которых в старом СИЗО почти не было, вспоминает бывший политзаключенный.
Рассуждая, в каком СИЗО было легче, Михаил говорит, что на Володарке. Ведь там была возможность спать днем без наказания. А горячую воду, которая появилась в кране в новом СИЗО, можно всегда нагреть кипятильником.
«Если в камере нечем заняться, нет нормальных книг, если телек только и делает, что промывает тебе мозги, то лучше, конечно, лечь поспать, чтобы хоть как-то сократить время».
«Не провоцируйте оператора видеокамеры». Больше видеокамер — больше рапортов
Молодая продольная, с которой общался Михаил, рассказала, что с переводом в новое СИЗО узникам начали выписывать гораздо больше рапортов, чем на Володарке.
В старом СИЗО, в камерах без видеонаблюдения узники привыкли спать днем. В Колядичах установили много видеокамер, появилась возможность отслеживать все «нарушения». Соответственно, сразу повысилось и количество рапортов, говорит Михаил.
«Продольная нам так и говорила: „Не провоцируйте оператора видеокамеры. Даже если вы просто сидите к камере спиной, надзирателю может показаться, что вы спите, и выпишут нарушение“. Было видно, что ей самой это не нравится».
За месяц, который Михаил пробыл в Колядичах, на него написали два рапорта за сон днем. А за четыре месяца на Володарке — только один рапорт, говорит Михаил.
Похожая ситуация была с курением ночью после отбоя, рассказывает собеседник. На Володарке оно официально было запрещено, но узники, не привлекая особого внимания, все равно курили. В Колядичах старая привычка сразу попадала на видеокамеру, и мужчинам выписывали рапорты.
«Куда ты пропадала?» Как политзаключенный писал стихи для надзирательницы
Одной из сотрудниц СИЗО понравился неполитический сокамерник Михаила. Это был парень из детского дома, которому присудили два года за нанесение тяжких телесных повреждений. Во время осмотра заключенный шутил с надзирательницей, что может подержать сломанную дверцу «кормушки», на что женщина отвечала: «Подержите лучше мою ногу», после чего оба смеялись. Михаил еще на Володарке начал писать стихи. Как он говорит, «нарды и шахматы надоели». Его сокамерник договорился с Михаилом, что будет передавать стихи для смотрительницы от своего имени.
«Она водила того узника на суд. Он ее спрашивал: «Куда ты пропадала?» Кажется, она даже оставила ему свой номер телефона», — рассказывает собеседник.
Михаил говорит, что на Володарке у него была мысль самому передать стихи продольной. В условиях заключения это было занятно и смешно, говорит бывший политзаключенный. Но ему запретил это делать «старший по камере», так как опасался ухудшения отношения со стороны администрации СИЗО.
Нельзя курить ночью, нельзя лежать, нельзя спать
Во время построения в коридоре СИЗО Михаил видел информационные стенды, на которых были обозначены спортивные залы и молитвенные комнаты. Но узникам никогда не говорили, что у них есть такая возможность, и, соответственно, их туда не водили, говорит собеседник.
«Единственное, о чем нам постоянно напоминали, — нельзя курить ночью, нельзя лежать, нельзя спать. Ни о каких спортивных залах нам не говорили. Возможно, в них занимаются сами сотрудники изолятора».
Книги в новое СИЗО перевезли из Володарки еще до перевода узников. Довольно долго их не упорядочивали, в камеру приносили в произвольном порядке, а не те, которые заказывали узники.
«Я, например, читал там „Казино Палм Бич“, хотя и не заказывал ее. Когда мы попросили список книг из библиотеки, чтобы сделать заказ, нам сказали: „Ждите, мы еще не расставили книги“. Нам предложили написать заявление в свободной форме, а нам принесут те книги, которые они сами сочтут нужными».
Силовики спрашивали у матери, куда девался ее сын
В итоге Михаила осудили по ст. 342 УК на 2,5 года «домашней химии». После освобождения он сразу решил уезжать за границу. После отъезда к его матери домой приходили силовики и спрашивали, куда девался ее сын. Позже инспектор писал парню в Telegram и угрожал объявить в розыск, если тот не вернется. Сейчас Михаил находится в безопасном месте и обустраивается в новой стране.