Российская и белорусская пропаганда очень активно развешивают на другие страны ярлыки «несостоявшихся государств». Больше всего достается Украине — для того, чтобы подчеркнуть ее мнимую недееспособность, часто используют термин «страна 404», отсылающий к ошибке, которая отображается в браузере при переходе на несуществующую страницу. Достается от пропагандистов и другим странам — например, Латвии, Литве и Эстонии, которые в российской пропаганде вообще принято называть «прибалтийскими вымиратами», то есть «несостоявшимися» странами, население которых будто бы стремительно вымирает. Мы решили разобраться, откуда вообще появилось понятие «несостоявшихся государств» (failed states) и какое значение закладывали в этот термин его создатели. И обнаружили очень неприятные для белорусских и российских пропагандистов факты.
Что такое failed states?
То, как пропаганда манипулирует штампами, легко прослеживается на примере тех же «прибалтийских вымиратов». Этот эпитет «завирусился» (примеры тут, тут и тут) в русскоязычном интернете в 2015–2016 годах и с тех пор все больше не соответствует реальному положению дел. Например, в Эстонии численность населения непрерывно увеличивается с 2017 года — что выгодно выделяет ее на фоне расположенных неподалеку российских и белорусских регионов. Но устаревший и не соответствующий реальности пропагандистский штамп безо всяких проблем используется российской пропагандой и в 2023 году.
Примерно таким же образом белорусская и российская пропаганда обходится с утверждением о «несостоятельности» каких-то государств в целом.
Сам термин failed state (буквально можно перевести как «неудачное/неуспешное государство») стал активно использоваться рубеже XX–XXI веков в США и Великобритании для обозначения стран, которые были рассадником терроризма и угрозой мировому сообществу, — в первую очередь Афганистана и Ирака. Его «изобретателями» в начале 1990-х годов были американские исследователи Джеральд Хелман и Стивен Ратнер.
Поначалу термин использовался необязательно в негативном ключе. Например, в 2006 году его применяли по отношению к недавно восстановившему свой суверенитет Восточному Тимору, куда австралийские войска входили не для свержения, а для поддержки правящего политического режима. Если упрощать, то «несостоявшимися» называли государства, которые не могут исполнять свои основные функции, и потому им требуется поддержка мирового сообщества.
Но наклеивание ярлыка failed state может быть использовано для оправдания вмешательства во внутренние дела и вполне успешного, состоявшегося государства. Чтобы избежать этого, ученые предложили объективные критерии для определения государственной несостоятельности. Степень разрушения (или эрозии) государственности было решено оценивать по ряду индикаторов, которые характеризуют:
- сохранение за государством монополии на применение силы и оказания государственных услуг в различных областях, а также сохранение контроля над механизмом распределения ресурсов;
- участие населения страны в политике и принятии решений;
- стабильность государственных политических институтов.
Сравнивая между собой различные страны по этим показателям, ученые поняли, что проблемные государства сильно отличаются между собой по степени деградации государственного аппарата. Немецкий исследователь Ульрих Шнеккенер в 2003 году выделил три категории стран с «непрочной государственностью»: «слабые» (weak states), «деградирующие» (failing states) и собственно «несостоявшиеся» (failed states).
Правила использования термина failed state в русском языке еще не устоялись. Иногда он просто не переводится на русский язык и заимствуется в англоязычном написании. В других случаях ему подбирают какой-то русскоязычный эквивалент — например, «провалившееся государство», «пропащее государство», «гиблое государство», «государство-банкрот», «недееспособное государство», «несостоятельное государство» или «несостоявшееся государство».
Следует также отметить, что смысл, вкладываемый российской (а за ней и белорусской) пропагандой в понятие failed state, очень сильно отличается от того, который подразумевался его создателями. Одним из первых в научный обиход этот термин ввел член Международного комитета Красного Креста швейцарец Даниэль Тюрер. В 1999 году он использовал его в юридических целях для обозначения стран, в которых государство оказалось не в состоянии поддерживать законность и правопорядок. Интересно, что под такое определение, по мнению Тюрера, формально попадают и внешне стабильные диктаторские, тоталитарные государства.
В России же термин failed state используется в первую очередь как элемент политической риторики. Его наиболее распространенная русскоязычная версия «несостоявшееся государство» выглядит как окончательный диагноз, свершившийся факт — и как будто описывает государство, которое не просто не состоялось, а даже в принципе не способно состояться. При этом ярлык failed state произвольно наклеивается едва ли не на любую страну на постсоветском пространстве, к которой в настоящий момент российское руководство по какой-то причине относится враждебно.
В частности, в 2003 году Грузию «классическим примером несостоявшегося государства» называл российский политик и директор Института стран СНГ Константин Затулин. В 2004 году в интервью для «Эха Москвы» идеолог «евразийства» и философ Александр Дугин определил Украину как «страну с несостоявшейся государственностью, которую слишком поздно уже начинать и для которой <…> нет никаких внутренних основания для того, чтобы ее сохранять». А в 2006 году провластный российский журналист Михаил Леонтьев утверждал, что «Киргизия (речь о Кыргызстане. — Прим. ред.) — это не просто несостоявшееся государство, Киргизия — это пороховой склад».
Цель навешивания этого ярлыка исчерпывающе объяснил тот же Дугин. По его мнению, единственный разумный выход для «несостоявшихся государств» на постсоветском пространстве — это слиться с Россией: «Большая Россия должна включать в себя не только то, что откалывается от несостоявшихся постсоветских государств, слепо рвущихся в НАТО, чтобы сгинуть в атлантизме и глобализме, потеряв достоинство, идентичность и будущее. Большая Россия должна включать и Молдову, и Грузию, и Украину».
Как оценивают недееспособность государств
С 2006 года американская некоммерческая организация Фонд мира (Fund for Peace) оценивает несостоятельность большинства государств мира и сравнивает их между собой с помощью Fragile states index. На русский язык это словосочетание можно перевести как «Индекс недееспособности государств» или «Индекс государственной хрупкости». В соответствии с ним государства оцениваются по шкале от 0 (абсолютно устойчивое государство) до 120 (полностью недееспособное государство). На основании полученных баллов они делятся на четыре категории: устойчивые, стабильные, вызывающие опасение, нестабильные.
Для расчета индекса недееспособности Фонд мира оценивает четыре большие категории объективных показателей, каждая из которых состоит из трех групп:
Сплоченность общества, которая включает группы:
— обеспечение безопасности
(гражданский контроль над военными, наличие или отсутствие негосударственных военизированных формирований или партизанских отрядов, случаи политически мотивированного насилия и отношение к нему государства, жестокость полиции и ее профессионализм и другие индикаторы);
— фрагментация элит
(справедливость избрания руководства и то, насколько руководство действительно представляет население страны, наличие процесса политического примирения, наличие фракций в элитах, риторика ненависти в СМИ, распространенность религиозных, этнических и других стереотипов и наличие «козлов отпущения», на которых списываются все неудачи, концентрация богатства в руках малочисленной группы людей, справедливость налоговой системы, справедливость законов и их соблюдение, справедливость судебной системы и другие индикаторы);
— групповое недовольство
(происходит ли в обществе процесс примирения, если оно недавно находилось в состоянии конфликта, получают ли жертвы недавних злодеяний компенсации, задержаны ли преступники, совершавшие военные преступления или преступления против человечности, и считает ли общество, что они должным образом наказаны, проводилась ли амнистия для участников подобного конфликта, справедливо ли распределяются ресурсы, чувствуют ли какие-то группы населения себя угнетенными, происходит ли в стране массовое насилие или массовые убийства, и другие индикаторы).
Экономические показатели, которая включает группы:
— экономический спад и бедность
(размер государственного долга, уровень процентных ставок по кредитам, уровень инфляции, производительность, ВВП, безработица, доверие потребителей к экономике, бизнес-климат, экономическая диверсификация);
— неравномерность экономического развития
(неравенство в доходах, наличие дискриминации в экономике, экономическая справедливость, справедливость найма на работу, социальное равноправие в обществе, наличие и соблюдение законов, защищающих равноправие, наличие бесплатного образования — и до какого возраста, справедливая система обеспечения жильем бедных, доступ к профессиональному обучению, наличие гетто и трущоб);
— бегство людей из страны и утечка мозгов
(уезжают ли из страны квалифицированные специалисты, уезжают ли из страны политики, насколько высока среди эмигрантов доля людей с высшим образованием, возвращается ли в страну «средний класс», приходит ли в страну большое число денежных переводов от семей, живущих за границей);
Политические показатели, которая включает группы:
— легитимность государства
(пользуется ли правительство доверием народа, имели ли место в стране мирные демонстрации или восстания, коррумпированность чиновников, политическое равноправие всех партий, представленность в правительстве разных слоев населения, происходила ли в последнее время в стране мирная смена власти, воспринимают ли жители страны выборы как свободные и справедливые, независимое наблюдение за выборами, политически мотивированные нападения и убийства, действия вооруженных повстанцев, террористические акты);
— государственные услуги
(равенство в доступе к госуслугам, условиях их предоставления, доступ к лекарствам и больницам, количество врачей, младенческая смертность, доступ к питьевой воде, санитария, образование, уровень грамотности (различается ли он для мальчиков и для девочек), доступ бедных людей к жилью в приютах, размер расходов на жилье и его соответствие уровню благосостояния, состояние и безопасность дорог, наличие и доступность аэропортов и другие индикаторы);
— права человека и верховенство закона
(наличие и защищенность гражданских и политических прав, свобода слова, свобода передвижения, свобода вероисповедания, случаи систематического нарушения прав людей со стороны правительства, пытки со стороны государства, принудительный труд, детский труд, принуждение людей к переселению, справедливость правовой системы и судебных органов, произвольные аресты, незаконные задержания, условия содержания в тюрьмах, наличие реального разделение ветвей власти).
Социальные показатели, которая включает группы:
— демографическое давление
(наличие роста населения и его темпы, распределение и плотность населения, система контроля за распространением болезней, в том числе во время пандемии, распространенность СПИДа, снабжение продовольствием, вероятность засухи, голод, недоедание, вырубка лесов и другие индикаторы);
— беженцы и внутренне перемещенные лица
(приток беженцев из других стран, увеличение числа лагерей беженцев, насилие в отношении беженцев, есть ли доступ к ресурсам международного сообщества для помощи беженцам, и другие индикаторы);
— внешнее вмешательство
(внешняя поддержка части элит, присутствие иностранных войск на территории страны, военные атаки через границу страны, военные учения с участием армий других стран, проведение секретных операций, зависимость экономики страны от внешней поддержки).
Если изучить список этих критериев подробно, можно заметить, что по значительной их части (фактически по каждой группе) у Беларуси имеются осязаемые проблемы.
Благодаря кропотливой работе сотрудников Фонда мира нестабильность, или несостоятельность государств удалось выразить в цифрах. Наиболее устойчивыми регионами планеты являются Австралия, Северная Америка и Европа. Больше всего недееспособных и близких к такому состоянию государств в 2023 году находится в Африке и на Ближнем Востоке. И где-то между двумя этими полюсами находятся страны Латинской Америки и остальной части Азии.
Какие государства в мире самые «несостоявшиеся», а какие — самые стабильные?
Десятка самых недееспособных государств мира, которые в полной мере соответствуют термину failed states, в 2023 году выглядит так (рядом с названием государства указано число набранных им «баллов нестабильности»):
- Сомали — 111,9
- Йемен — 108,9
- Южный Судан — 108,5
- Демократическая Республика Конго — 107,2
- Сирия — 107,1
- Афганистан — 106,6
- Судан — 106,2
- Центрально-Африканская Республика — 105,7
- Чад — 104,6
- Гаити — 102,9
Наиболее устойчивыми и наименее хрупкими государствами на нынешнем отрезке истории являются:
179. Норвегия — 14,5
178. Исландия — 15,7
177. Финляндия — 16,0
176. Новая Зеландия — 16,7
175. Швейцария — 17,8
174. Дания — 17,9
173. Канада — 18,9
172. Ирландия — 19,5
171. Люксембург — 19,5
170. Швеция — 20,6
Крупные (по численности населения, площади и роли в международной политике) страны мира разместились на шкале государственной недееспособности таким образом (напомним, что чем больше баллов недееспособности набрала страна — тем менее стабильной она является и тем более высокое место занимает):
53. Россия — 80,7
71. Бразилия — 74,5
73. Индия — 74,1
85. Мексика — 69,8
101. Китай — 65,1
141. США — 45,3
148. Великобритания — 41,9
161. Япония — 30,5
162. Франция — 28,8
166. Германия — 24,6
«Лидирующее» место России среди крупных стран мира по индексу государственной недееспособности косвенно подтверждает добросовестность составителей этого рейтинга. Отчет Фонда мира с индексами стран за 2023 год был опубликован 14 июня. То есть еще до попытки военного мятежа в России, продемонстрировавшего относительную хрупкость правящего в Кремле политического режима.
Место Беларуси на карте нестабильности
Беларусь с 69,9 балла в 2023 году находится по индексу недееспособности на 84-м месте в мире — из 179 государств. Она относится к немногочисленной в Европе категории, чья дееспособность вызывает опасения, — подавляющее большинство стран в нашей части света относится к устойчивым либо стабильным. Менее стабильными, чем Беларусь, в Европе являются только Босния и Герцеговина (72,3 балла), Россия (80,7 балла) и подвергшаяся военному вторжению с российской стороны Украина (95,9 балла).
Начиная с 2020 года Беларусь набирает баллы индекса недееспособности. Главным образом — за счет существенного снижения сплоченности общества, ухудшения экономических показателей, проблем с верховенством закона и ростом иностранного (российского) влияния.
Если сравнивать показатели Беларуси и соседних с ней государств, можно заметить, что даже на их фоне наша страна не выглядит каким-то особенным «островком стабильности» (так иногда утверждает Александр Лукашенко). Три из пяти соседних государств с точки зрения индекса государственной недееспособности относятся к категории «стабильных» — со значительным отрывом от «вызывающей опасения» Беларуси. Литва с 39,4 балла занимает 152-е место в мире, Латвия с 43,3 балла — 145-е место. И даже Польша, столкнувшаяся с беспрецедентным в новейшей европейской истории потоком беженцев из Украины и набравшая в связи с этим за год сразу три балла «недееспособности», с 45,2 балла располагается на пока недостижимом для Беларуси 142-м месте.
Интересно, что вплоть до 2014 года заметно более стабильной, чем Беларусь, была и Украина. Только после первого акта российской агрессии, аннексии Крыма и создания на украинской территории сепаратистских образований индекс государственной недееспособности нашей южной соседки догнал и даже немного перегнал аналогичный белорусский показатель. При этом к 2022 году Украина с 68,6 балла вновь стала более устойчивой, чем Беларусь, — но этот положительный для Киева тренд напрочь сломало полномасштабное российское вторжение и вызванная им гуманитарная катастрофа.
В 2023 году Украина набрала целых 95,9 балла недееспособности, получив максимально худшую оценку за обеспечение безопасности для граждан, ситуацию с беженцами и перемещенными внутри страны лицами, а также за внешнее вмешательство (что вполне понятно для страны, подвергшейся военному вторжению). Сейчас ее соседями в рейтинге Фонда мира являются Эритрея (94,5 балла недееспособности) и Ливия (96,1 балла). Российское вторжение привело к снижению показателей в 11 из 12 групп, которые оценивают эксперты. Единственное, что улучшилось в Украине за это время, — это легитимность государства.
Как отмечают составители рейтинга, Украина продемонстрировала удивительную способность приспосабливаться к сложнейшим условиям. Несмотря на рост почти всех показателей недееспособности, она выстояла в войне против гораздо более сильного в военном отношении противника и даже сумела перехватить инициативу на полях сражений. Важнейшей причиной такого успеха эксперты считают успешно проведенную до войны децентрализацию государственной власти Украины.
Также специалисты Фонда отмечают, что Украина сумела даже в военное время обеспечить работу одного из крупнейших своих экспортеров — IT-сектора. Он продолжает функционировать благодаря коворкингам с резервными генераторами, бомбоубежищами с мебелью и доступом к интернету для обеспечения бесперебойной работы.
Разумеется, огромную роль здесь сыграла и широкая международная поддержка. Но действительно «несостоявшемуся государству» вряд ли удалось бы мобилизовать для своей защиты сотни тысяч людей и сохранить у своих граждан уверенность в победе после года тяжелейшей изматывающей войны.
Как ЧВК Вагнера влияет на недееспособность государственных аппаратов Беларуси и России
Очень своеобразной выглядит динамика изменения индекса недееспособности пятого соседа Беларуси — России. Вплоть до 2014 года ее результаты в рейтинге Фонда мира почти не отличались от белорусских. В том году Россия впервые выстрелила себе в ногу, аннексировав Крым, — что за два года повысило ее индекс недееспособности на 4,5 балла. К началу 20-х годов российское государство вновь стало более устойчивым — но отбросило себя сразу на 8,1 балла, развязав полномасштабную агрессию против Украины. Результат такого стремительного роста недееспособности в виде военного мятежа ЧВК Вагнера мы наблюдали в минувшие выходные.
Можно попробовать посчитать, как марш вооруженного формирования Евгения Пригожина на столицу России и возможная релокация ЧВК в Беларусь повлияют на цифровое выражение нестабильности этих двух стран. Выше мы уже указывали, что методология оценок уровня недееспособности государств в индексе Фонда мира включает такую группу показателей, как обеспечение безопасности. Сюда, помимо прочих, относятся такие индикаторы, как гражданский контроль над военными, наличие или отсутствие в стране негосударственных военизированных формирований, случаи политически мотивированного насилия и отношение к нему государства, жестокость полиции и ее профессионализм.
Беларусь в 2023 году набрала по этой группе всего 5,4 балла из 10 возможных — в том числе и потому, что в нашей стране на момент публикации рейтинга не было никаких негосударственных военизированных формирований. Для сравнения, Россия с ее «альтернативными» армиями вроде ЧВК Вагнера набрала в этой группе 8,3 балла — то есть почти на три балла больше, чем получила от экспертов Беларусь (притом что по другим индикаторам из этой группы у России и Беларуси принципиальных отличий не наблюдается). Можно предположить, что вероятное размещение на белорусской территории нескольких тысяч боевиков Евгения Пригожина как раз и увеличит недееспособность нашего государства примерно на три балла. В нынешнем рейтинге это выглядело бы как перемещение с нынешнего 84-го места (с соседями Мексикой и Алжиром) на 76-е (между Перу и Азербайджаном).
Для России же состоявшийся бунт ЧВК Вагнера отразится, скорее всего, сразу в нескольких группах показателей — таких, как фрагментация элит, групповое недовольство и легитимность государства. «Резерв роста» по всем трем группам (до получения по ним максимальных оценок в 10 баллов) у России составляет 4,7 балла. Если предположить, что при составлении рейтинга на следующий год эксперты добавят России именно столько, она переместится с нынешнего 53-го места (между Турцией и Камбоджей) на 40-е (в компанию Анголы и Ирана), обогнав при этом по индексу недееспособности Сьерра-Леоне, Мадагаскар, Руанду и Бангладеш.
