В феврале 2016 года с горы Гедимина в Вильнюсе сошел оползень, через несколько месяцев он повторился. Чтобы предотвратить разрушение башни, стоявшей на вершине, в январе 2017-го решили начать строительные работы. Но сперва на место пришли археологи — они и обнаружили несколько безымянных могил с останками 20 человек. Один из них был похоронен отдельно от остальных. На его правой руке археологи нашли золотой перстень. Это были останки Зыгмунта Сераковского — одного из лидеров освободительного восстания 1863 года. Его ждала блестящая карьера в российском Генеральном штабе, его браку был всего год, но он пожертвовал всем ради свободы. Рассказываем его историю.
Беларусские власти и пропагандисты делают все возможное, чтобы беларусы не знали своей истории: переписывают учебники в школах, создают псевдоисторические пособия для идеологов и нападают на национальных героев через подконтрольные СМИ. Они пытаются доказать, что наша история якобы начинается с СССР, своей независимостью мы обязаны Александру Лукашенко, а наша страна является частью «русского мира».
В реальности Беларусь представляет собой часть большой европейской семьи и была ею очень долгое время. В нашем проекте «Общая история» мы расскажем о людях и явлениях, которые на протяжении многих лет связывают Беларусь с Украиной, Польшей, Литвой и Латвией и которые объединяли наши страны в борьбе за демократию и свободу.
От службы рядовым до встреч с премьером и императором
Зыгмунт Сераковский родился в 1826 году на территории нынешней Волынской области Украины в семье шляхтича Игнатия Сераковского. В его семье существовали давние традиции освободительной борьбы: отец участвовал в восстании 1830−1831 годов, во время которого погиб. Мать, Фортуната Маравская «с молодых лет осталась вдовой и собственными усилиями содержала свою старушку мать, мою бабушку, и нас троих», — вспоминал будущий повстанец, у которого были брат и сестра.
Дед — отец матери — представлял Речицкий уезд на Четырехлетнем сейме 1788 года (во время него была разработана Конституция — первая в Европе и вторая в мире), позже был на стороне повстанцев 1794 года, которые боролись против уничтожения Речи Посполитой — федеративного государства, включавшего Польшу и Великое княжество Литовское.
По свидетельству родных, Зыгмунт с детства не терпел никакой фальши. Ему было шесть лет, когда в дом Сераковских прибыл чиновник, производивший набор дворянских детей в кадетские корпуса. Мальчиков с территории бывшей РП часто зачисляли туда и без согласия родителей. Мать Зыгмунта, не желая расставаться с сыном, переодела его и представила как дочь. Чиновник уже вносил изменения в свои списки, когда Зыгмунт, шагнув из-за спины матери, вдруг заявил: «Я не дочь! Я сын Зыгмунт Сераковский!» Ребенок остался дома, но фамильное серебро уехало с чиновником — пришлось дать взятку.
Окончив с отличием гимназию в украинском Житомире, он два года работал гувернером, собирая средства на будущее обучения (в последнем классе еще и параллельно занимался репетиторством). В 1845-м поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, но через два года перевелся на первый курс факультета права и управления. Во время учебы юноша играл значительную роль среди студентов бывших земель РП в Петербурге. В кружке, в котором Сераковский был на видных позициях, он доказывал необходимость решения не только национального, но и социального вопроса, предлагая наделить крестьян землей.
Около 1845 года в Вильне (современный Вильнюс) возник «Союз литовской молодежи», который возглавили братья Далевские — Франтишек и Александр (мы еще вернемся к этой семье). Сераковский установил с ним контакты, его кружок стал петербургским отделением союза.
В 1848-м началась «весна народов»: протесты против монархий вспыхнули по всему Европейскому континенту. В марте, сославшись на необходимость уладить наследственные дела, Сераковский взял четырехнедельный отпуск. Но в мае его арестовали недалеко от российско-австрийской границы. Следствие подозревало парня в попытке установить контакты с революционным движением в Галичине (территория Западной Украины, тогда принадлежавшая Австрии). Доказать ничего не получилось, Зыгмунт никого не выдал. Но Сераковского исключили из университета и приказом императора Николая I направили служить в Оренбургский корпус. Трагедия заключалась в том, что юноша не смог документально подтвердить свое шляхетство (то есть дворянство) — и из-за этого начинать служить пришлось рядовым.
«Оренбургский особый корпус фактически представлял собой огромное военно-каторжное формирование. Он состоял из отдельных арестантских рот и батальонов, как правило, заключенных в фортах и крепостях. В них содержались как уголовные преступники, так и особо опасные политические преступники. Ссылка в них приравнивалась к своеобразной каторге. К этой формации относились и линейные части с особым ужесточенным распорядком службы. Их ряды пополнялись в основном политическими ссыльными», — писали об этой боевой единице историки.
Сераковский пробыл там восемь лет и познакомился с классиком украинской литературы Тарасом Шевченко, также служившим в армии. Позже его повысили до унтер-офицера (но, несмотря на название, этот чин еще не был офицерским). Освобождение стало возможным только после смерти императора Николая І в 1855-м. Его сын и преемник Александр ІІ амнистировал заключенных по политическим делам.
В 1856-м Сераковский получил свой первый офицерский чин — прапорщика. Его перевели в Украину, а затем он попросился в полк, стоящий под Петербургом. Все из-за того, что Зыгмунт хотел поступить в Академию генерального штаба, что и сделал в следующем году. К тому времени он имел навыки в военной инженерии, топографии и картографии, знал шесть иностранных языков. Приехав в столицу империи, Сераковский хлопотал об освобождении Шевченко и возможности для него приехать в Петербург — и ему удалось. Также он сотрудничал с известным тогда журналом «Современник», который издавал писатель Николай Чернышевский, вел там отдел «Заграничные известия».
В 1859-м Сераковский, отучившись два года, с отличием закончил Академию, получив чин штабс-капитана. Его зачислили на работу в статистический отдел Управления Генерального штаба военного министерства, спустя два года перевели в Генеральный штаб.
Начальство считало, что Зыгмунт раскаялся в ошибках юности, поручало ему ответственные задания. Например, Сераковский работал над проектом по ограничению и отмене телесных наказаний, применяемых в российской армии. Чтобы ознакомиться с законодательством других европейских стран, в мае 1860 года его отправили в командировку. Он посетил Лондон, Париж, Турин, Берлин и Вену, встречался с премьер-министром Англии Генри Пальмерстоном, императором Франции Наполеоном III и другими видными политиками. Но одновременно контактировал и с революционерами: российским эмигрантом Александром Герценом, итальянцем Джузеппе Гарибальди, поляком Иоахимом Лелевелем. Во время учебы в Академии генштаба он основал конспиративный кружок, через который прошло не менее 170 человек — так готовился командный состав к будущему восстанию.
Фальстарт и предательство своих
Причин для восстания было две: национальная и аграрная. Отсутствие независимости или хотя бы автономии не давало возможности покоренным народам самим решать свои вопросы (к примеру, в Беларуси не было ни одного университета, а преподавание в школах на беларусском языке было невозможно). Существование в составе России тормозило формирование беларусской нации — хотя этот процесс уже полным ходом шел для других народов Европы.
Кроме того, в Российской империи по-прежнему существовало крепостное право, по которому крестьяне не имели собственной земли, принадлежали помещикам и были вынуждены выполнять для них повинности. Добавим, что большая часть земель находилась в руках богатой шляхты. Такая ситуация выглядела абсолютным анахронизмом на фоне Европы, где уже развивались капиталистические отношения. Нерешенность аграрного вопроса тормозила развитие рыночных отношений в Российской империи. Отмена крепостного права в 1861 году не решила проблему. Крестьяне могли выкупить часть земли (но не раньше чем через девять лет, а реально сроки растягивались на куда более длительное время), а до этого не считались ее владельцами. Более того, пока не была заключена выкупная операция, крестьяне продолжали исполнять повинности в пользу помещиков и находились в статусе «временнообязанных».
В октябре 1861-го в Варшаве была создана тайная организация, в следующем году получившая название Центральный национальный комитет (ЦНК). В то же время в Вильне появилась аналогичная конспиративная организация, позже получившая название Литовский провинциальный комитет (ЛПК). Формально он подчинялся Варшаве. В 1862-м ЛПК возглавил Кастусь Калиновский.
Летом 1862 года Сераковского снова отправили в заграничную командировку. По дороге он останавливался в Киеве и Вильне, где общался с будущими повстанцами (предыдущая встреча с ними произошла летом 1861-го). В августе он женился на 21-летней Аполонии Далевской — это с ее братьями Зыгмунт контактировал еще до отправки в войско солдатом. С девушкой же Зыгмунт познакомился за год до этого. Уже вместе с супругой он остановился в Варшаве, где связался с представителями ЦНК. Сераковский пообещал взять на себя командование восстанием на беларусских и литовских землях, но настоял на переносе даты выступления. Дальнейшая поездка проходила через Краков, Вену, Лейпциг, Вроцлав, Познань и Берлин в Париж. Оттуда, отправив заболевшую жену на родину, ездил в Алжир.
Возвращаясь в Санкт-Петербург, Зыгмунт еще раз встречался с повстанцами и доказывал, что надо ждать и что подниматься на борьбу рано. Его план был следующим: восстание должно было начаться на территории современной Литвы, куда должны были доставить морем оружие. Затем восстание должно было распространиться на Виленскую и Гродненскую губернии, после чего требовалось захватить крепость в Даугавпилсе (теперь это Латвия). Это был чрезвычайно важный коммуникационный узел, препятствовавший быстрой переброске русских войск в Польшу. Ему обещали, что восстание вспыхнет через год или два. Но Сераковский, внимательно наблюдавший за обществом, боялся, что произойдет неконтролируемая вспышка возмущения, и руководители подпольных комитетов не смогут ее остановить.
В январе 1863 года Зыгмунт вернулся из поездки, вышел на работу в Генштаб и с того времени был занят работой над завершением реформы русской военной юстиции. Также он подготовил записку, которую собирался представить военному министру Дмитрию Милютину. В ней он предлагал предоставить широкую автономию полякам, беларусам, украинцам и литовцам в составе России, дав им широкие права, оставив за центром лишь внешнюю политику, военные вопросы и финансы.
Тем временем восстание готовилось на весну 1863 года. Но власти, заметив оживление общества, нанесли удар первыми: в январе было объявлено о проведении рекрутского набора в армию. Туда призвали значительную часть людей, которых подозревали в принадлежности к тайным организациям. Повстанцам пришлось выступать неподготовленными. 22 января 1863 года ЦНК объявил себя Временным национальным правительством. В этот же день в разных частях Польши было совершено около 25 нападений на российские гарнизоны. Также восстание проходило на территории современных Беларуси, Литвы и — в меньшей степени — Украины. Но началось оно позже — 1 февраля ЛПК издал Манифест, в котором объявил себя Временным провинциальным правительством Литвы и Беларуси.
Повстанцы убеждали Сераковского присоединиться к ним, что он и сделал. Он попросил у Милютина четырехнедельный отпуск, якобы для того, чтобы отвезти жену на воды в Германию. Петербург Зыгмунт покинул 9 марта, сообщив письмом своему начальнику, что присоединился к восстанию. Любопытно, что 17 апреля был опубликован указ об отмене в русской армии жестоких уголовных наказаний. Именно его готовил Сераковский. В своих воспоминаниях Милютин называет его полковником. Скорее всего, приказ о присвоении этого чина был приурочен к выходу указа. Уже это заставляет понять, от чего Зыгмунт отказался: стать полковником в 37 лет означало иметь все шансы получить генеральское звание.
Но Сераковский прибыл в Вильню, в Каунас он добрался 15 апреля, а через два дня принял командование 400−500 плохо вооруженными людьми. Это было гораздо меньше, чем ему обещали. «Меня обманули, никто и ничто меня здесь кроме смерти не ждет», — сказал незадолго до этого Зыгмунт жене, узнав о реальном положении дел. Несмотря на эти обстоятельства, он разбил русские войска в двух битвах и усилил свой отряд до 2,6 тысячи.
В начале мая объединенные силы повстанцев под командованием Сераковского двинулись в сторону Биржая. В будущем они планировали атаковать крепость в Даугавпилсе (хотя, возможно, это был ложный план, чтобы отвлечь русских от движения на территорию современных Латвии и Эстонии). Но 7 мая 1863 года у деревне Медейки близ Биржая русская армия под командованием генерала Ивана Ганецкого перерезала путь повстанцам, заставив их принять бой, который завершился поражением Сераковского: 8 мая отряд был разбит, Зыгмунт получил ранение.
В итоге Сераковского арестовали и отправили в больницу в Вильне, где трижды оперировали и держали под охраной. Соратники пытались похитить его, но состояние здоровья Зыгмунта не позволяло это сделать: он едва ходил.
Короткий суд, просьбы британской семьи и казнь
23 июня военно-полевой суд, чьи представители стояли у постели больного Зыгмунта, приговорил его к смертной казни. Мать Аполлонии пыталась добиться смягчения приговора: ее дочь была беременна. Об этом же просили представители английского королевского двора через посольство, Милютин и даже Александр Суворов-младший, санкт-петербургский военный генерал-губернатор (его дед подавлял восстание 1794 года). Но виленский генерал-губернатор Михаил Муравьев, назначенный на эту должность 13 мая и получивший кличку Вешатель, с согласия императора Александра II утвердил смертную казнь, изменив способ с расстрела на повешение.
26 июня, перед казнью, Аполлонии разрешили навестить Зыгмунта. Ее даже не предупредили, что это их последняя встреча. Она продлилась всего 15 минут, в присутствии коменданта и десятка солдат. «Зыгмунт, когда мы расставались, ты не смог произнести ни единого слова надежды, чтобы облегчить несчастную женщину; ты произнес ужасные слова: „Крепко обхватите мою шею, чтобы, когда петля затянется, я помнил хватку ваших рук! Так мне будет легче умирать“», — писала Аполлония в мемуарах.
Сераковский передал супруге записку, написанную на клочке страницы из Библии: «Анеля моя! Узнал, что жить и быть свободным могу под одним условием — выдачи лиц, руководящих движением. Гневно отверг. Дали мне понять, что подписал себе смертный приговор. Если суждено умереть, умру чистым и незапятнанным. Скажи же ты мне, Анеля, мог ли я ответить иначе? Я тебя любить буду, я буду парить над тобой и нашим младенцем, и тогда мы снова встретимся в том, ином мире. Считай, что в понедельник я буду мертв».
Казнь 37-летнего Сераковского состоялась 27 июня 1863 года на Лукишской площади в Вильне. На этом же месте в марте 1864-го будет казнен и его соратник. Теперь на этом месте стоит деревянный крест с надписью: «На гэтым месцы былі пакараныя смерцю ўдзельнікі паўстання 1863−1864 гадоў і яго кіраўнікі Зыгмунт Серакоўскі і Кастусь Каліноўскі».
Тяжелораненый Сераковский не мог стоять на собственных ногах. Палач тащил к виселице на глазах у перепуганной толпы и несколько раз специально ударил ногой, тщательно целясь в его раны. Зыгмунт выслушал приговор стоя, покачиваясь и опираясь на плечо священника. Под зловещий грохот барабанов все было кончено.
Вопреки легендам и иллюстрациям, Аполлонию, беременную жену Зыгмунта, не заставляли наблюдать за процессом казни — по распоряжению Муравьева она находилась под домашним арестом. Спустя три месяца ее отвезли поездом в российский Псков. Местный губернатор распорядился «забрать ребенка, если он мужского пола». Благодаря помощи местных ей удалось поехать в соседний Новгород. Там 2 ноября 1863 года родилась дочь, которую Аполлония назвала в честь мужа — Зигмунтой. Девочка умерла в российской Самаре в 1866 году в трехлетнем возрасте.
В следующем году Аполлонии разрешили вернуться в Варшаву. Она дожила до 81 года и написала воспоминания о своем муже, которого продолжала любить спустя годы разлуки: «В его присутствии все чувствовали себя лучше, более способными на благородные дела. Когда он говорил, лицо его преображалось, бросалось в глаза и покоряло душу слушателя». Аполлония дожила до провозглашения независимости Польши, Литвы и Беларуси. Женщина умерла 2 января 1919 год в Варшаве.
Жизнь после смерти
Царские власти не хотели, чтобы могилы повстанцев стали местом паломничества. Еще до этого, в 1839-м в Вильне казнили участника польского восстания Шимона Конарского. Похоронили его на кладбище, и очень скоро могилу стали посещать патриоты. Поэтому повстанцев 1863 года было решено хоронить тайно, а братская могила была без каких-либо опознавательных знаков.
Для этого идеально подходила Замковая гора (так раньше называлась гора Гедимина) — поскольку там находилась военная часть, место было закрыто для посещений. В 1915-м во время Первой мировой войны город заняли немцы. Тогда группа местных исследователей раскопала одну из могил. Помог ученым дворник, который когда-то работал в российском гарнизоне и помнил, куда свозили тела. Ученые смогли найти два тела и по остаткам одежды сделали вывод, что речь идет о захоронениях Калиновского и Сераковского. Крест на месте могилы стоял на протяжении 1920−1930-х годов.
В 1940-м СССР аннексировал Литву. Новые власти сразу снесли крест на могиле повстанцев (как религиозный знак) и долгие годы не вспоминали о нем. А мраморная плита, позднее установленная на том месте, не дожила до распада СССР. Тогда зачем все эти годы было играть в молчанку? Как отмечали эксперты, «ніхто свядома не вынішчаў памяць пра Каліноўскага. Проста да пошукаў магіл паўстанцаў не даходзілі рукі».
Найти останки повстанцев помогла, как мы писали выше, природа. А еще кольцо Серковского, которое осталось у него на пальце. На внутренней стороне было выгравировано «Zygmunt Apolonija 11 Sierpnia / 30 Lipca 1862 r.» В переводе с польского это имена Зыгмунта и Аполонии и дата их свадьбы — 30 июля 1862 года по старому, 11 августа по новому стилю.
Затем началось изучение останков повстанцев. С Сераковским в этом плане было проще. По словам профессора кафедры анатомии, гистологии и антропологии Вильнюсского университета Римантаса Янкаускаса, важную роль сыграло то самое кольцо. И уже потом было сопоставление черепа и его портрета. Для опознания некоторых останков помогли архивные документы. Вывод о том, что на горе действительно были похоронены повстанцы, был сделан в марте 2019-го.
А 22 ноября состоялась церемония торжественного перезахоронения. Останки 20 повстанцев поместили в небольшие гробы из натурального дерева. Рано утром их выносили из дворца правителей ВКЛ под стук барабана и звон колоколов. Это сделали польские и литовские военные — беларусских не было, власти отправили на церемонию лишь вице-премьера Игоря Петришенко (Литву и Польшу представляли президенты этих стран). Гробы поставили в Кафедральном соборе (оба здания находятся в самом центре города), где каждый мог с ними попрощаться. Два часа в соборе шла служба, после чего торжественное шествие с гробами отправилось через весь Старый город. Последний путь повстанцев завершился в часовне на старинном вильнюсском кладбище Расу.
27 ноября там были установлены таблички с именами повстанцев на трех языках — беларусском, польском и литовском. Именно за свободу этих стран и боролся их национальный герой Зыгмунт Сераковский.
Читайте также
