На протяжении веков Россия неоднократно оккупировала чужие территории. Последняя попытка — агрессия в отношении Украины — происходит на наших глазах. И наши южные соседи изо всех сил с оружием в руках пытаются вернуть свои земли. А можно ли попросить Москву мирно вернуть захваченные земли — и та послушается? Как ни странно, да. Рассказываем о примере столетней давности, когда Россия забрала себе Восточную Беларусь с Витебском, Могилевом и Гомелем, но потом все же вернула назад.
Аннексия «буферной республики»
Все началось в марте 1918 года, когда была провозглашена независимость Белорусской Народной Республики. При Народном секретариате (фактически министерстве) иностранных дел БНР создали комиссию, которая работала над задачей по определению границ государства. Сперва ее сотрудники использовали карту Евфимия (Ефима) Карского 1903 года и ее обновленную версию за 1917 год. Затем ее немного скорректировал историк Митрофан Довнар-Запольский, которого включили в состав комиссии. Территории, на которые претендовала БНР, вы можете увидеть ниже.
В то время все государства, провозгласившие свою независимость, старались претендовать на как можно большие земли, которые затем пытались отстоять и сохранить. Что-то у них получилось, а что-то — нет. Условно говоря, Беларусь потеряла Вильнюс, зато приобрела Брест, на который претендовали украинцы. Те, в свою очередь, «приобрели» другие города.
В целом же карта БНР достаточно четко зафиксировала границы расселения белорусов и территории, на которые претендовала нация. С таким подходом во многом соглашались большевики. 1 января 1919 года они — в противовес БНР — провозгласили свое государство: Советскую Социалистическую Республику Беларусь (позже порядок слов поменяли, и она известна нам как БССР). В отличие от конкурентов, на Вильнюс и Брянск они не претендовали. Но включили в состав республики Белосток и Смоленск (собственно, в этом городе и произошло провозглашение БССР).
Но прошло две недели, и 16 января 1919 года большевики передали Могилевскую, Смоленскую и Витебскую губернии в состав РСФСР. Их лидер Владимир Ленин цинично объяснил позицию центра: «Республика — буферная и нужна постольку, поскольку граничит с другими странами. Смоленская, Витебская и Могилевская губернии не граничат с другими странами, поэтому их можно исключить». Независимость Беларуси не воспринималась большевиками всерьез. Это решение возмутило все руководство БССР: как национал-демократов (вроде первого руководителя Временного правительства Змитера Жилуновича), так и большевиков, не признававших право белорусов на существование как нации (вроде Вильгельма Кнорина). Но их протесты не дали никаких результатов.
В феврале 1919 года Беларусь и вовсе объединили с Литвой в единое государство — ЛитБел. Но вскоре и это объединение прекратило существование. Лишь в 1920-м большевики решили восстановить БССР. Но прошлогоднее решение не было забыто: восточную часть страны нам решили не возвращать.
Все, что на тот момент получила республика, вы можете увидеть на карте выше. Она показывает ситуацию на 1921 год (к рассмотрению его событий мы скоро придем), но территория БССР к тому времени не поменялась. Это шесть уездов (современных районов), 52,4 тысячи квадратных километров, население — всего 1,5 млн человек. «Далі шэсць паветаў. Дзякуй і за гэта!» — горько прокомментировал это событие классик белорусской литературы Янка Купала.
«Не может быть речи о присоединении к Белоруссии территорий»
Второе провозглашение БССР произошло в ходе советско-польской войны. Успех сопутствовал то одной, то другой стороне (поляки доходили до Березины и Западной Двины, большевики — до Варшавы). В конце концов стало понятно, что ни одна страна не может добиться решающего преимущества. В октябре 1920-го было заключено перемирие, начались переговоры о мире.
В следующем месяце руководитель БССР Вильгельм Кнорин вновь поднял вопрос о границах республики. На заседании Центрального бюро Коммунистической партии (большевиков) Беларуси (высший партийный орган республики), состоявшемся 8 ноября 1920 года, он заявил следующее: «Был несколько раз у тов. Крестинского и во всех отделах ЦК. <…> Крестинский определенно сказал: нет смысла, и не может быть речи о присоединении к Белоруссии территорий, сросшихся с РСФСР (заметим, что со времени так называемого „срастания“ прошло всего два года. — Прим. ред.). Я потребовал, чтобы по этому вопросу мне был дан официальный ответ от Политбюро (высший орган партии. — Прим. ред.) или ЦК в целом. Но заседания ни Политбюро, ни ЦК, считая вопрос предрешенным, я дожидаться не стал».
Уроженец Могилева Николай Крестинский тогда был ответственным секретарем ЦК Российской коммунистической партии (большевиков). Поэтому выражал не собственное мнение, а царившее в высших эшелонах власти. Так что Кнорина, решившего вернуться в Минск, интуиция не подвела. 17 ноября на совещании в ЦК РКП(б), где обсуждали белорусские границы, решили считать «в настоящий момент несвоевременным разрешение данного вопроса».
Соратники на тот момент белорусского вождя не оставляли попыток вернуть свое. В январе 1921-го белорусы-коммунисты писали в ЦК РКП с просьбой вернуть, «безусловно, Витебскую губернию, Гомельскую губернию, уезды бывшей Могилевской губернии, присоединенные к Смоленской, а из Смоленской губернии, безусловно, уезды Красненский и Поречский. Все эти губернии и уезды представляют единый экономический организм». Безрезультатно.
18 марта 1921-го был подписан Рижский мир. По нему Москва и Варшава поделили Беларусь. Западная часть страны перешла к Польше. Причем белорусская делегация в переговорах не участвовала, при подписании этого документа не присутствовала. Но, как ни странно, существование Западной Беларуси в составе Польши отчасти помогло нам вернуть восточные территории.
Россия, а затем и СССР, вскоре объединивший все республики, отложили курс на мировую революцию, но окончательно не сняли ее с повестки дня. В будущем они видели Западную Беларусь частью своей страны. Как, впрочем, и саму Польшу. В Кремле хотели расшатать стабильность в соседней стране: вплоть до 1925 года в регионе при поддержке Кремля шла диверсионная борьба. Кроме того, в СССР стремились монополизировать свое положение в решении белорусского вопроса, а для этого — дискредитировать другие политические течения (например, представителей БНР). Как отмечала историк Дарья Короткова, «общей задачей советских дипломатов в отношении белорусской оппозиции в Польше было превращение ее из националистической в коммунистическую, в орудие советской внешней политики».
Контакты между представителями белорусского национального движения в Западной Беларуси с представителями СССР стали активными. Та же Короткова обратила внимание на меморандум, хранящийся в Архиве внешней политики России. Его составили представители Белорусского национального комитета в Вильнюсе во главе с легендарным белорусским политиком Антоном Луцкевичем — одним из отцов-основателей БНР, а также бывшим премьер-министром республики. В меморандуме, переданном в январе 1923 года в советское посольство, перечислялись пожелания, реализация которых была необходима для развития БССР и могла привлечь симпатии сомневающихся жителей Западной Беларуси к Советскому Союзу. В том числе предлагалось включить в БССР все земли, населенные белорусами (т.е. те, которые были аннексированы в 1919-м). По словам Коротковой, «анализ документов показывает, что именно предложения Луцкевича стали основой дальнейших действий НКИД (Народного комиссариата иностранных дел) в белорусском вопросе».
Добавим, что тот же Луцкевич достаточно трезво относился к политике Кремля. Поэтому в тех условиях скорее он использовал Москву в белорусских интересах.
В начале марта 1923 года Леонид Оболенский, тогдашний советник Полпредства (полномочного представительства. — Прим. ред.) РСФСР в Варшаве, подал секретный доклад в Польское бюро ЦК РКП(б) под названием «Записка по вопросу о Белоруссии». В ней он высказывал опасение, что Западная Беларусь может стать Пьемонтом, и повторил положения январского меморандума Луцкевича. Отсылка ведет нас к событиям XIX века в Италии. Тогда эта страна была раздроблена. Объединение началось именно с Пьемонта, одного из итальянских государств, откуда, собственно, и отправился в свой поход отряд Джузеппе Гарибальди. Последний выступал за объединение Италии во главе с Виктором Эммануилом, королем Пьемонта.
7 марта 1923 года эти предложения поддержал Стефан Гельтман, секретарь Политбюро ЦК РКП(б). Он сообщил в Наркомат иностранных дел, что считает целесообразным «удовлетворить желания белорусов». В том числе о расширении границ. Объяснялось это решение тем, что «поддержка революционного брожения среди нацменьшинств Польши <…> лежит в интересах нашей Республики. Поэтому следовало бы с помощью некоторых уступок сохранить за нашим Представительством влияние на Белорусский клуб в сейме (туда входили депутаты, являющиеся уроженцами Беларуси. — Прим. ред.) и за его пределами».
В том же месяце в Минске состоялся VII съезд КП(б)Б. Его делегаты приняли следующее постановление: «Быстро возродить Советскую Белоруссию можно, лишь включив в территорию Белоруссии родственные ей соседние районы, больше децентрализовав управление отраслями промышленности местного значения, вовлекши широкие слои трудящихся в активное советское строительство, укрепив культурно-просветительную работу на родных (белорусском, еврейском, русском и польском) языках». Степень централизации в то время в Советском Союзе была огромная. Представить, что минские коммунисты пошли на такую вольницу без согласования с Москвой, невозможно.
К тому времени Кнорина забрали на повышение в Москву. Руководителем БССР стал поляк Вацлав Богуцкий. Но и он продолжал линию своего предшественника. В апреле 1923-го Бюро ЦК КП(б)Б, которое возглавлял партиец, отправило письмо в ЦК РКП(б). «Даже враги рабочих и крестьян вынуждены признать, что Советская Белоруссия идет по правильному пути, делая все, чтобы помочь белорусскому крестьянину стать более культурным. Но вся эта положительная работа парализуется тем положением, в котором Белоруссия находится, когда только значительная часть белорусского населения, находящегося на советской территории, входит в Белорусскую Республику», — говорилось в этом документе.
В нем приводились и конкретные цифры:
«В нынешней Белорусской Республике (то есть в шести уездах. — Прим. ред.) белорусов — 80%, евреев — 15%, поляков — 3%. В Витебской губернии белорусов — 65−68%, великорусов (так в документе называли русских. — Прим. ред.) и украинцев — 10−12%, евреев — 12−14%, латышей, литовцев — 8−10% и поляков — 3,4%. В Гомельской губернии белорусов — 80%, великорусов и украинцев — 4%, евреев — 12−14%, поляков — 1%. В Смоленской губернии белорусов — 40%. Таким образом, если подходить исключительно с точки зрения национального состава, тогда не подлежит никакому сомнению, что Витебская и Гомельская губернии и прилегающие к ним районы Смоленской губернии считаются чисто белорусскими по своему составу и логически должны были составлять часть Советской Белоруссии».
Но этот энтузиазм разделяли не все. В Народном комиссариате иностранных дел предложение расширить границы БССР не получило поддержки. В Народном комиссариате по национальностям, который продолжал возглавлять Иосиф Сталин — одновременно с нахождением на посту генерального cекретаря, — решили подсчитать число населения по-другому. У них получалось, что в Гомельской губернии белорусы якобы составляли 34% населения, русские — 54%, в Витебской — 57,5% белорусов и 32,5% русских. Контекст был понятен: раз белорусов не так уж много, присоединять территории необязательно.
Битва за Невель, Себеж и Велиж
Тем не менее мнение сторонников присоединения белорусских территорий возобладало. 12 июля все того же 1923 года специально созданная Комиссия ЦК РКП(б) по работе среди белорусов в Польше приняла решение: «Признать принципиально необходимым расширение границ Белоруссии и укрупнение теперешней Белорусской Республики».
Казалось бы, это была победа. Но не полная. Решение предлагалось принимать в каждом конкретном случае с выездом на места. Но там стали происходить странные вещи. Местное коммунистическое начальство не хотело становиться под крыло Минска. Возможно, часть из них не воспринимала белорусов как отдельную нацию. Кто-то не хотел прилагать усилий к изучению белорусского языка. Хотя официально политика белорусизации еще не стартовала, ее приближение уже чувствовалось. Например, в марте 1923 года на очередном съезде белорусской компартии было заявлено, что КП(б)Б «павінна зрабіць усе захады для наладжвання працы на беларускай мове, ствараючы нармальныя ўмовы для развіцця беларускай культуры», что «кіраўніцтва гэтай працай павінна быць ускладзена на партыйныя арганізацыі ў цэлым як у цэнтры, так і на месцах». Участвовать в этом местные партийные руководители не хотели.
Поэтому руководители Гомельской губернии заявили, что в большинстве уездов якобы живут русские, что у населения отсутствует активная национальная воля, а часть даже демонстрирует «враждебное отношение к культурной работе на белорусском языке». Не высказывали радости и представители Витебщины. Можно предположить, что какие-то настроения в обществе действительно царили. Но не стоит забывать о десятилетиях, даже веках русификации, которая продолжалась еще с периода Российской империи.
29 ноября в Москве предложили передать Беларуси ряд районов (был даже составлен конкретный список), но это было еще не окончательное, а черновое предложение. Витебское начальство и тут проявило строптивость. 8 декабря в Кремль было отправлено следующее заявление: «Население Витебской губ. утратило бытовые белорусские черты, и белорусский язык не знаком большинству населения губернии, за исключением одиночек-стариков». Поэтому, дескать, они настаивают на пересмотре дела.
Но Москва играла в большие внешнеполитические игры, Витебск на том этапе был им не нужен. 18 декабря представителей губернии вызвали на заседание Политбюро. Но дело завершилось банально: местное начальство испугалось, дважды не приехало на заседание, которое ради них перенесли, после чего вопрос был закрыт.
А вот отдельные территории отстоять не получилось. Речь о Велижском, Невельском и Себежском уездах Витебской губернии. Всеми тремя городами в разное время владели как наши предки, так и восточные соседи. По черновому проекту эти территории должны были вернуться к Беларуси. Но специальная комиссия по изменению границ между РСФСР и БССР, которую возглавлял Авель Енукидзе (кстати, крестный отец Надежды Аллилуевой, жены Иосифа Сталина), предложила оставить эти уезды в России. Аргументы были следующие: количество белорусов не превышает 33%, экономически эти уезды тяготеют к Псковской губернии. Так они остались в России. Велиж — город в современной Смоленской области, Невель и Себеж — в Псковской.
Отдельная баталия разыгралась по двум уездам Гомельской губернии: Гомельскому и Речицкому. Все та же комиссия Енукидзе утверждала, что «в этих уездах белорусское население составляет ничтожный процент, но представители Белоруссии настаивают на их присоединении исключительно по экономическим соображениям (спичечное производство — 3000 человек)».
Это было абсолютной неправдой. Например, по переписи 1897 года, в Гомельском уезде жило 74,1% белорусов, 14,4% евреев и лишь 9,7% русских. Аналогичной была картина и в Речицком уезде.
Белорусы это прекрасно понимали. Поэтому, добавлял Енукидзе, они были готовы пойти на компромисс. В случае присоединения Речицкого и Гомельского уездов они обещали не настаивать на передаче трех уездов Витебской губернии (Велижского, Невельского и Себежского).
В итоге 29 декабря 1923-го Политбюро решило оставить все пять спорных уездов (три северных и два южных) в составе России. Решение по остальным официально оформили 4 февраля 1924-го. Территория БССР увеличилась более чем в 2 раза (до 110,5 тысячи квадратных километров), а численность населения возросла до 4,2 млн человек.
Два «укрупнения»
Официально событие 1924 года вошло в историю как «первое укрупнение БССР». Именно под таким названием вы можете прочитать о нем в школьных учебниках по истории. Но отчасти оно имеет колониальный оттенок. «Укрупнение» — это увеличение территории. Вроде как белорусам передали эти земли. А в реальности лишь вернули то, что забрали до этого.
Но часть земель все равно осталась в составе России. Поэтому белорусские коммунисты продолжили свою работу. В том же феврале они снова попросили Москву пересмотреть границы. Речь шла о все тех же Себежском, Велижском и Невельском районах. Неудачно.
На какое-то время в вопросе была поставлена точка. Казалось, остальные территории не вернуть, хотя белорусы не оставляли надежды на это. В марте 1926 года — тогда руководителем БССР был Александр Криницкий, русский по национальности — на закрытом заседании Бюро ЦК КП(б)Б решили выступать за то, чтобы «Гомель, Велиж — настойчиво присоединить», но при этом «воздержаться от обсуждения вопроса о Смоленске». Судя по всему, этим городом решили пожертвовать, чтобы получить два предыдущих.
Как раз в это время на «помощь» в очередной раз пришла Польша. В мае 1926 года в этой стране произошел государственный переворот. К власти пришел Юзеф Пилсудский, установивший режим «санации» (от латинского sanatio — оздоровление). Фактически это была военная диктатура. Новый режим начал новое наступление на белорусский язык и культуру. «Санацыя павінна была палекаваць беларусаў ад беларускага слова ў школах, ад беларускае казані ў касцёлах; мелася прапісаць занядужалым насельнікам „крэсаў усходніх“ антыбеларускія варшаўскія рэцэпты. А ў выніку — дарэшты выветрыць з беларускіх галоваў подумкі пра беларускую дзяржаўнасць. Вось дзе ўжо „сапраўды такія лекары маглі дастаць душу без пары“!» — писал литератор Михась Скобла.
Белорусы в Минске действовали оперативно. В том же мае они отправили очередные документы в Москву. «Последние события в Польше еще более обостряют срочность этого вопроса. Помимо этого совершенно очевидно, что наиболее удобным сроком для оформления этого присоединения может явиться начало нового хозяйственного года», — открыто говорилось в документе.
Но местное гомельское начальство отреагировало так, как и несколько лет назад витебское. «Бюро губкома считает, что присоединение к Белоруссии будет встречено с недовольством рабочей массой и преобладающей частью крестьянства губернии и ухудшит политическое настроение трудящихся Гомельщины», — заявили они и попросили оставить регион в России (в качестве подачки белорусам предлагали часть Речицкого и Гомельского уездов). Тогда в Минске пошли на немыслимую в то время вольницу: в сентябре 1926-го допустили утечку информации о будущем присоединении Гомельщины в государственную же прессу (частной уже не осталось). Важную роль в продвижении этой идеи сыграл Александр Червяков, глава ЦИК Беларуси, один из самых влиятельных межвоенных политиков БССР.
Следующие два месяца на Гомельщине работала очередная комиссия. Она нашла русифицированный регион, чьи жители не имели четкого мнения, желают ли они вернуться в Беларусь. Тем не менее комиссия сделала четкий вывод, что местные жители являются белорусами по национальности. После этого на спорах была поставлена точка. В декабре 1926-го состоялось «второе укрупнение Беларуси» — стране вернули Гомельский и Речицкий уезды. Ее территория увеличилась до 125,8 тысячи квадратных километров, население — до 5 млн человек.
Впрочем, Велижский район, несмотря на предложение комиссии, нам так и не отдали.
Наш счастливый билет
В тех условиях Беларусь, без преувеличения, вытащила счастливый билет. Возвращение нашей территории произошло в относительно либеральные 1920-е годы, когда с Кремлем еще можно было спорить. В 1930-е годы это было бы уже невозможно.
Не будь «укрупнений», Витебск, Могилев и Гомель имели бы все шансы стать русскими городами. В этом убеждает пример Смоленска. В двадцатые годы в одноименной губернии еще существовали белорусскоязычные школы и выходили газеты на белорусском языке. Но на протяжении всего ХХ века регион существовал в совершенно другом пространстве с совершенно другими культурными кодами, чем белорусские земли, попавшие в состав БССР. Каким бы он ни был изначально, Смоленск в итоге стал русским.
Да и вопрос, сохранилась ли бы без Витебска, Могилева и Гомеля страна. Западная Беларусь стала частью БССР лишь в 1939-м, когда Иосиф Сталин заключил союз с Адольфом Гитлером, по которому стороны тайно договорись разделить Польшу и зоны влияния в Восточной Европе. До этого крошечная БССР вполне могла превратиться в автономную республику в составе РСФСР. Как, например, Карело-Финская ССР, ставшая в 1956-м автономной республикой и в итоге потерявшая свою национальную идентичность.
Практически все люди, участвовашие в процессе возвращения белорусских территорий, стали жертвами массовых репрессий. Червяков покончил жизнь самоубийством, Кнорин и Богуцкий были расстреляны, Луцкевич умер в ГУЛАГе. Впрочем, расстреляны были и люди, мешавшие этому процессу: и Крестинский, и Енукидзе. Но главное, что возращение белорусских земель состоялось. И теперь независимая Беларусь существует в границах, определенных именно тогда.
Читайте также
