Киноэксперт, знаток мирового кино и бывший программный директор минского форума «Листопад» Игорь Сукманов присоединился к команде фестиваля «Паўночнае ззянне». Воспользовавшись этим случаем, поговорили с ним о новом проекте, опыте «Листопада», цензуре и секретах его профессии.
О результатах работы в команде «Листопада»: «Ничто никуда не пропало и не исчезло»
— Начнем, пожалуй, с 2020 года. Тогда в Минске за день до начала отменили фестиваль «Листопад». Официально — из-за пандемии коронавируса, хотя другие мероприятия в сфере культуры продолжили проводиться. Что вы тогда чувствовали?
— Когда все остановилось и закончилось буквально по щелчку, как раз не возникло ощущения, что все пропало, исчезло, рухнуло. Что мир остановился, «Листопада» больше нет и теперь вокруг — лишь выжженный пейзаж.
Долгое время в сфере культуры можно было что-то делать. И все, что можно было, — делалось. Когда стало понятно, что это больше невозможно, что компромиссы и определенная дипломатия бессмысленны, эта необходимость отпала.
— До 2020 года дипломатия себя оправдывала?
— «Листопад» всегда имел сильное государственное лобби. Задачей нашей команды было отстоять свое художественное видение тех процессов, которые развивались в белорусском кино. Существовала государственная комиссия (ее возглавляла одна из руководительниц Минкульта Ирина Дрига. — Прим. ред.), которая принимала окончательное решение, допускать фильмы в программу или нет. Но практически все, насчет чего были какие-то вопросы и сомнения, удавалось отстаивать.
Исключения случались, когда некоторые проекты не проходили государственную цензуру (например, в 2018-м на фестиваль не допустили отдельные фильмы, которые, впрочем, вернули в конкурс 2019 года. — Прим. ред.). Но в этих случаях мы были бессильны что-либо сделать, поскольку это был уже не просто художественный спор. Это выходило за пределы наших возможностей.
И даже при этих кейсах тот вектор, который приобрел «Листопад» (например, национальный конкурс на фестивале, появившийся с 2014 года), по большому счету, себя оправдал. Достойное кино попадало в сферу интересов фестиваля и было на нем представлено.
— Само белорусское кино с того времени изменилось?
— Сейчас я нахожусь на фестивале в немецком Висбадене. На одной из панелей как раз рассказывал об опыте «Листопада» в период нашего правления (улыбается). Когда на форуме появился национальный конкурс, не было кладезя белорусских фильмов. Не наблюдалась ситуация, когда тебе нравится и этот фильм, и тот, а между ними надо выбирать. Существовал дефицит, отбирать белорусское кино было сложно. Не хватало людей-стоиков, которые посвящали себя исключительно индустрии, с кем можно было вести разговор, спорить, что-то доказывать, конкурировать — называйте это как угодно. Или же — как альтернатива — сливаться во время разговоров в абсолютнейшем согласии.
За эти годы ситуация в нашем киносообществе сильно изменилась. Появление национального конкурса совпало с приходом в кинематограф «цифры». Кино перестало быть элитарным искусством с точки зрения своей профессии. Оно стало не таким дорогим. А в техническом отношении превратилось в более мобильное и податливое.
Как раз в этот период начинает происходить ренессанс белорусского независимого кинематографа. В эту сферу начинают приходить молодые талантливые люди, которых по каким-то причинам не допустили в официальную сферу. Они могли позволить себе не просто увлекаться кино, а посвятить кинематографу свою жизнь.
Это молодое поколение оказалось людьми с абсолютно подвижным сознанием, прекрасным воображением и желанием что-то сказать и о самих себе, и о времени, в котором они живут. Рад, что именно «Листопад» в какой-то степени открыл и поднял его на авансцену. Так что на самом деле ничто никуда не пропало и не исчезло.
О нынешней работе: «На современном „Листопаде“ я не смог бы найти себе профессиональное применение»
— Чем вы занимались последние три года после отмены «Листопада»?
— Продолжал работать в сфере кино. Мы занимались дистрибуцией и какое-то время продвигали фестивальное кино уже не в формате кинофорума, а через проекты. В Минске прошли уикенды корейского кино, ретроспектива Ларса фон Триера, мы показывали Феллини с Соррентино.
Цели и задачи таких показов заключались в том, чтобы белорусский и минский зритель не чувствовал себя обделенным. Ведь культура и искусство — вещи стремительные. Можно отстать от мировых процессов, а можно в какой-то мере и опоздать. Но самое главное, что культура заставляет нас думать и совершенствоваться, развиваться. Условно говоря, Франция многим обязана даже таким персонам, как Бриджит Бардо. Так что эти показы — очень важные просветительские вещи, закаляющие нас как личностей.
— Теперь такие проекты реальны?
— Мне сложно ответить на этот вопрос, я сейчас не нахожусь в Беларуси. Количество таких проектов явно уменьшилось, хотя я не могу сказать, что все исчезло. Но это поле стало более сжатым, за что обидно. Это не связано с тем, что на этом поле не работаю я. Свято место пусто не бывает. Но эта ниша должна мироточить, должна жить и существовать. Без образованного интеллектуального культурного человека, гражданина общество не сможет развиваться, эволюции не будет.
— Что случилось в вашей жизни после отъезда из Минска?
— Остался в сфере кино, ведь программерской деятельностью я занимаюсь многие годы. Речь не только о «Листопаде» — пусть и в прошедшем времени. Существуют и другие проекты. Это Варшавский и Одесский кинофестивали (так, в последнем Игорь Сукманов включен в консультационный совет программных директоров. — Прим. ред.), ряд других форумов.
— Вы следите за «Листопадом»?
— Теперь я не вижу своего профессионального интереса анализировать, в каком плавании и в каком состоянии он находится. На современном «Листопаде» я не смог бы найти себе профессиональное применение. В некоторой степени это не моя проблема. Значит, я буду искать другие возможности, чтобы найти соратников и единомышленников, реализовать себя и совершенствоваться.
О том, существует ли национальное белорусское кино: «Одних такая постановка вопроса обижает, других злит»
— Почему вы присоединились к команде «Паўночнага ззяння»?
— Воля Чайковская (продюсер, режиссер, основательница «Ззяння». — Прим. ред.) сделала мне такое предложение. Причем оно было уже вторым по счету. Первое она озвучила много лет назад, когда этот проект только начинался. Тогда не случилось: я был занят на «Листопаде». Теперь ответил «да», поскольку мне эта работа действительно интересна. Мой интерес к отбору кино и профессиональный, и жизненный. Очень сложно избежать этого соблазна (улыбается).
— Какова ваша новая должность?
— У нас есть договоренность — пока не на уровне контракта с прописанными условиями — что я буду заниматься отбором белорусского кейса на «Ззянне». Речь о национальной программе.
Почему это вдвойне интересно? В последние годы, даже десятилетие, идет бесконечная и вечная дискуссия: существует ли национальное белорусское кино? Одних такая постановка вопроса обижает, других злит, третьих приводит в определенное недоумение.
Главная соль моего участия в том, чтобы продолжать популяризировать белорусское кино. Чтобы действительно прослеживать его историю в непростых современных обстоятельствах. В этом есть определенный вызов. Но самое главное — доказывать и утверждать сам факт его существования.
— Давайте сравним «Листопад» и «Паўночнае ззянне». Последнее слово в формировании программы оставалось и остается за вами?
— Что касалось «Листопада», то да. Анжелика Крашевская была директором, который в большей степени отвечал за общую организацию, за бизнес-проект. Ирина Демьянова курировала документальное кино, я — игровое, Николай Лавренюк — национальную программу.
За международную программу абсолютную ответственность несли Ирина и я. Что касается национального конкурса, то модель была более сложной. Мы прекрасно понимали, что, будучи частью [белорусского] кинематографического сообщества, находясь внутри него, кто-то один не может брать на себя ответственность. Получалась бы немного авторитарная модель, которая могла быть не совсем справедливой и не совсем правильной. Поэтому здесь решения во многом были коллективными.
«Паўночнае ззянне» — это проект Воли Чайковской. Здесь немного другие правила игры, в чем я отдаю себе отчет. Вижу свою миссию и как эксперта, и как человека, у которого есть свое видение и свое представление о современном кинопроцессе и о том, как он может вписаться в национальное кино. Возможно, я не буду истиной в последней инстанции. Но за то, что будет в программе, буду, в том числе, нести ответственность. В этом союзе и альянсе с командой «Ззяння» я рассчитываю на общий знаменатель.
Другими словами, «листопадовская» история — это в какой-то степени история абсолютного авторства, где ты сам выстраиваешь в голове пасьянс, воплощаешь его и несешь за него ответственность. «Ззянне» — это командная работа с другими правилами игры, которые надо попробовать, пощупать и окунуться в них. Это одна из тех причин, почему я согласился поработать на этом фестивале. Потому что это другой ракурс, иная форма профессиональной деятельности. Наверное, все эти вариации — работать в команде или самостоятельно и так далее — и называются жизнью.
О том, каким будет «Ззянне»: «Можно ложиться спать и просыпаться, думая, как, в какой комбинации может прозвучать в программе тот или иной фильм»
— На «Листопаде» можно было посмотреть фильмы, которые за прошедший сезон показывались на статусных фестивалях (Венеция, Канны, «Берлинале», Торонто). Гипотетически есть шанс, что такая возможность появится и у зрителей «Ззяння»? Или у него своя уникальная атмосфера, в которую не стоит вмешиваться?
— Фестиваль фестивалю рознь. Иногда определенные трансформации или попытки перенести принципы, концепцию одного фестиваля на другой могут быть губительными. Потому что не учитывает ряд нюансов. Среди них своя концепция, бюджет да и много всего.
Теперь «Паўночнае ззянне» частично вынужденно ушло в интернет-пространство (в программе прошлого года часть фильмов показывалось онлайн, то же ожидается и в этом году. — Прим. ред.). Но кино должно пройти путь от фестиваля к прокату.
Одна из альтернатив — возможность увидеть фильм на платформах. Однако это ни в коем случае не первичный этап. Если на Каннском фестивале участвует картина Аки Каурисмяки (финский режиссер, его фильм «Человек без прошлого» получил гран-при этого форума в 2002-м. — Прим. ред.), это не значит, что мы сможем сразу увидеть этот фильм через платформу даже самого крутого и самого замечательного фестиваля. Здесь существует свой незыблемый закон, обязательство перед правообладателями, преступить которые невозможно: какие бы деньги ни заплатил.
Так что я даже не сравнивал бы эти два форума. У каждого из них — свой путь. Но кино — это настоящая планета с огромным количество материков. Обнаружить в них необходимые ниши — в этом и заключается работа программеров.
Да, есть фильмы, представленные на Венецианском или Каннском фестивалях. Но не обязательно дышать им в затылок, догнать или обогнать какой-то другой форум. Наша задача в том, чтобы найти кино, которое будет не менее интересным. А еще оригинальным, независимым, которое будет своему зрителю милей и дороже всего. Главное, найти свое оригинальное место в мире.
— Вы договорились с Волей Чайковской на год или на перспективу?
— Сейчас сложно говорить на перспективу (смеется). Это раз. Второе — есть огромное количество обстоятельств или сложностей. У «Паўночнага ззяння» есть своя сформированная аудитория, которая посещала этот фестиваль офлайн, перешла в онлайн и продолжает ждать этот форум. Стоит задача оправдать эти интересы и ожидания.
Но наши белорусские условия по-своему уникальны и драматичны. Как мы прекрасно понимаем, сейчас невозможно быть абсолютно открытым и абсолютно откровенным. Участники из Беларуси могут столкнуться с самоцензурой. Чтобы донести правду о нашей действительности и реальности, нужно тысячу раз подумать, как не подставить людей.
— Вы уже приступили к просмотру фильмов и формированию программы?
— Конечно, некоторые картины, представленные на других фестивалях, мне попадались на глаза. Но на «Ззянні» свои правила: объявляется конкурс и по факту заявок за два месяца собирается коллекция. Так проще.
Вообще каждый отбор — сложная, витиеватая история, бывающая совершенно непредсказуемой. Можно отобрать кино, но не получить согласия его авторов. Или определенная картина, возможно, не является моим собственным приоритетом. Но есть понимание, что важно отследить картину, которую снимает тот или иной режиссер.
Так что тут не место для вкусовщины, не попытка утвердиться за счет каких-то произведений. Конечно, на наше восприятие влияют разные обстоятельства, даже условия просмотра или время показов. Но главное — коллекция картин, которые видит отборщик, должны сложиться в единое произведение. Это систематическая, часто даже внутренняя работа: можно ложиться спать и просыпаться, думая при этом, как, в какой комбинации может прозвучать в программе тот или иной фильм. Поскольку картины анализируются днем и ночью, на протяжении достаточного времени, происходит формирование этой массы в какую-то совершенно конкретную фигуру, в единый пазл. Этот процесс может занимать месяцы.
Можно подумать: 10−12 фильмов отобрать, что тут сложного? Это можно за неделю сделать. На самом деле, конечно же, нет. Чем больше у тебя времени, тем более отчетливо происходит формирование фестивальной картины.
Но в основе все равно должен лежать единый и важный концепт. В нашем случае — донести до мира посыл о существовании такого явления как белорусское национальное кино.
Читайте также
