В этом году исполнится 29 лет, как Александр Лукашенко находится у власти в Беларуси. Столько же, если начинать отсчет с момента смерти Ленина, руководил Советским Союзом Иосиф Сталин (1924−1953). В отношении последнего после его смерти использовали термин «культ личности», существование которого официально признали на ХХ съезде коммунистической партии. Разобрались, корректно ли применять его и в отношении Лукашенко.
Что такое культ личности?
В обыденной лексике под культом личности обычно понимают приписывание политикам неких сверхспособностей, умения делать что-то, чего не могут другие, а также возникающую вокруг этого утверждения культуру: посвящение руководителям художественных произведений, проведение в честь них мероприятий, именование премий и так далее. Сталин в этом смысле классический пример: его публично называли «великим вождем и учителем», в честь него переименовывали города, ставили прижизненные памятники, упоминали в песнях, а одной из главных премий в целом ряде сфер была Сталинская.
Характеристики термина «культ личности» встречаются во многих учебных и научных изданиях. В большинстве случаев они совпадают, хотя и сформулированы лаконичнее, чем выше. Например, «Беларуская энцыклапедыя» в 18 томах трактует этот термин как «празмернае ўзвялічванне якога-небудзь дзеяча». Для более подробной характеристики используем одно из учебных пособий для вузов — «Политологию», написанную профессором Василием Стегнием. По его словам, к возникновению культа личности приводит «максимально завышенная оценка функций и роли политического лидерства в истории». Также это «закономерное следствие и одна из предпосылок тоталитарного строя, хотя встречается и в авторитарных, и в демократических государствах».
В своем пособии Стегний пишет о десяти основных чертах, характерных для культа личности. Разберем каждую из них на примере Александра Лукашенко.
Вождизм и уничтожение демократии
Первая черта — «возвеличивание, обожествление роли руководителя, приписывание ему черт непогрешимости, всевидения, заботы об интересах народа». Проиллюстрируем этот тезис на примере руководителей Брестской области.
В девяностые годы в Минске проходило очередное селекторное совещание с Лукашенко, транслировавшееся по телевидению. В какой-то момент председатель Брестского облисполкома Владимир Заломай попытался оправдать отставание в уборке плохими погодными условиями. Лукашенко возмутился: «Заладил — дождь, дождь! Вы ведь просили дождя? Вот тебе дождь!» «Так Господь Бог, вероятно, должен был бы осадить запутавшегося в просьбах смертного», — иронично комментировал эту реплику Александр Федута в книге «Лукашенко. Политическая биография».
Константин Сумар, один из преемников Заломая, возглавлял область в 2000—2014 годах. Он вскоре и вовсе поставил Лукашенко выше Всевышнего. На селекторном совещании в 2004-м глава области начал традиционно жаловаться на засуху. Лукашенко прервал его: «Что ты мне жалуешься? Я ведь не Бог!» «Вы — чуть-чуть выше», — ответил чиновник.
«За программу возрождения села, я считаю, Лукашенко надо поставить памятник при жизни», — заявил в 2010-м журналистам все тот же Сумар. Три года спустя в Брест привезли выставку Никаса Сафронова, специализировавшегося на портретах знаменитостей. В числе экспонатов был и портрет Лукашенко. Сумар присутствовал на открытии, и сразу после этого картина исчезла. Как оказалось, по команде главы области его помощник отправился в Минск и передал ее Лукашенко как подарок.
Это лишь несколько примеров такого отношения — подобные характеристики Лукашенко и его деятельности очень часто можно услышать и в госСМИ. Итог — эта характеристика вполне подходит.
Второй критерий — «пренебрежение руководителя принципами коллективного руководства, демократии, гласности, учета мнения масс».
Для демократического государства характерно разделение властей. У нас оно было нарушено еще в 1996 году, когда в Беларуси с нарушениями прошел референдум. После него из части депутатов Верховного Совета (избранного законным путем) опять же с нарушениями была сформирована Палата представителей — нижняя палата нового парламента, Национального собрания. Ее депутаты представляли только 43% избирателей, участвовавших в парламентских выборах.
В новой системе белорусский парламент стал абсолютно пассивным органом власти. На протяжении первых десяти лет существования депутаты инициировали не более 3,5% принятых законов. Остальные вносились президентом или правительством, но парламентарии ни разу даже не предпринимали попытки наложить на них вето. Оппозицию перестали пускать в Палату представителей (несколько исключений только подтверждают правило) — и поступают так вплоть до настоящего времени. Полностью лояльным Лукашенко является и правительство.
В целом же все президентские и парламентские выборы с того момента проходили с многочисленными нарушениями, позволяющими сомневаться в справедливости данных, озвученных властью.
Таким образом, этот критерий также соответствует действительности.
Историк и специалист по сельскому хозяйству
Третью и четвертую характеристики мы объединим. Это «субъективизм в оценках реальных процессов и волюнтаризм в принятии решений», а также «командно-приказной стиль руководства и мобилизационные методы организации масс». Лукашенко это характерно в полной мере. Например, он как экс-директор совхоза считает себя настоящим экспертом в сельском хозяйстве, которое продолжает спасать который год. Политик кормит чиновников с руки хлебом и рассказывает об ошибках в лущении стерни. «За два года у меня из худшего в Советском Союзе хозяйство стало „миллионером“», — утверждал политик.
Хотя Василий Леонов, бывший первый секретарь Могилевского обкома, помогавший Лукашенко, был другого мнения о его успехах. «Говорить о том, что Александр Григорьевич вывел совхоз в передовые, о чем он повторял и повторяет, не приходится: совхоз лежал на боку, его приподняли и поставили кое-как на ноги коллективными усилиями. Дальше этого дело не пошло», — вспоминал он в мемуарах «Работа над ошибками».
Лукашенко, историк по образованию, постоянно допускает исторические ошибки. А еще демонстрирует командно-приказной стиль руководства. В 2008-м после его решения в Беларуси отказались от школьной реформы, которую реализовывали 10 лет. В 2009-м и 2012-м годах он вмешивался в результаты отбора на «Евровидение». Позже принимал закон о «тунеядцах», отменял запрет на продажу алкоголя в ночное время в Минске и двух районах страны и делал многое другое. Яркий пример последних лет — отношение сначала в целом к пандемии COVID-19 (в то время как весь мир боролся за жизни людей, политик называл болезнь «психозом» и заявлял, что в Беларуси от нее никто не умрет), а затем и к мерам против распространения инфекции (в частности масочному режиму).
Поэтому напротив обеих характеристик можем смело ставить знак плюса — Лукашенко им полностью соответствует.
Также Василий Стегний выделяет еще три характеристики, близкие между собой. Это:
- «массовые репрессии против оппонентов, выдаваемые за классовую, расовую борьбу, а также за борьбу против реальных и мнимых противников политики правящей личности»;
- «разгул беззакония при бесправии народных масс, создающего условия для нарушения прав личности»;
- «трансформация идейно-теоретических споров по вопросам развития общества в общественно-политическую борьбу и, как следствие, преследование инакомыслящих».
В качестве иллюстрации достаточно привести лишь одну цифру. На момент публикации текста в стране 1437 политзаключенных. В реальности число людей, осужденных за политику, гораздо более высокое. Кроме того, некоторые политзаключенные уже успели полностью отсидеть свой срок и выйти на свободу. Часть правоохранительных органов в Беларуси превратилась в структуры, занятые почти исключительно репрессиями и подавлением инакомыслия (яркий пример — ГУБОПиК МВД), при этом нарушаются многочисленные права граждан. В отношении своих оппонентов Лукашенко нередко использует термины, призванные выдать противостояние с ними за борьбу с недобросовестными гражданами или представителями чуждых белорусскому обществу классов («жулики», «буржуи»). В последнее время используется и более простой (но, возможно, более зловещий) термин «враги».
Так что и эти характеристики можем смело занести в характеристику Лукашенко и созданного им режима.
Ставка на бряцание оружием и исчезнувшая поддержка
Идем дальше — «милитаризация экономики и ориентация общества на решение спорных вопросов через политику насильственных методов, через войну». Проиллюстрировать это положение может то, что происходит буквально на наших глазах.
10 октября 2022 года Лукашенко на фоне продолжающейся войны в Украине провел совещание с силовым блоком. Он заявил, что договорился с Россией развернуть региональную группировку войск. По словам политика, в Беларусь приедет «не одна тысяча» российских военных, он поручил их «принять и разместить». Планировалось, что общая численность российской составляющей группировки составит до 9 тысяч человек военнослужащих, около 170 танков, до 200 ББМ и до 100 орудий и минометов калибром более 100 мм.
Сколько по факту сейчас в Беларуси находится российских военных и техники — неизвестно, эти данные не оглашаются (хотя мы пробовали подсчитать самостоятельно). В Беларуси и России заявляют, что слаживание региональной группировки войск проходит успешно. Буквально на днях, 24 января 2023 года, в нашей стране начали расконсервацию бронетехники с баз хранения. До этого проходила сверка данных у резервистов.
Риторика самого Лукашенко при этом остается двойственной: и до начала войны в Украине, и после вторжения он часто пытался выставить себя миротворцем. В то же время и сам политик, и его пропаганда не только постоянно говорят о желании соседей воевать с Беларусью, но и призывают к эскалации конфликта сами. В любом случае ярче слов говорят дела: несмотря на многочисленные обещания Лукашенко о том, что Украина не будет атакована с нашей территории, ровно это произошло 24 февраля и продолжается до сих пор. Российские войска продолжают находиться в нашей стране и проходят здесь подготовку для участия в боевых действиях.
Поэтому ставим напротив этого пункта уверенный плюс.
Следующая характеристика — «массовая поддержка политического лидера страны». Вот с этим у Лукашенко очень большие проблемы (в отличие от того же Сталина, который поддержкой жителей СССР действительно пользовался — это даже привело к трагедиям в жизнях многих людей после того, как его культ личности был развеян). Лучшее доказательство — самые массовые в истории страны мирные акции протеста, прошедшие после президентских выборов 2020 года, одним из главных требований которых были новые выборы без участия политика.
Ради объективности заметим, что в ноябрьском исследовании авторы аналитического доклада «Белорусский трекер перемен» зафиксировали рост доверия к белорусским властям. Так, по данным последнего опроса, количество тех, кто склонен испытывать доверие к государственным институтам и сторонникам власти составляет 61,7%. Впрочем, аналитики предполагают, что такую динамику можно объяснить не изменениями в обществе, а, например, «фактором страха, отъездом протестно настроенных респондентов» или отклонениями в структуре выборки. По их мнению, игнорировать тенденцию роста поддержки власти сложно. Но в любом случае массовые репрессии в стране идут уже третий год. В таких условиях рассчитывать на свободные ответы полностью не приходится. Поэтому напротив этой характеристики все же поставим минус.
Последняя характеристика Стегния — «идеологическая обработка масс, умение склонять массовое сознание в пользу политического лидера страны». Монополизация СМИ в стране началась вскоре после прихода Лукашенко к власти и продолжается по сей день. Еще в декабре 1994 года оппозиционный депутат парламента Сергей Антончик выступил с докладом о коррупции в окружении президента. Публиковать этот текст госизданиям запретили. В итоге газеты, которые решили напечатать текст, вышли с «белыми пятнами», а большинство редакторов этих изданий после этого уволили. Оппозиции фактически запретили доступ на радио и телевидение — это правило действует вплоть до нашего времени.
Но с умением склонять массовое сознание в свою пользу все сложнее. Долгое время у пропаганды это получалось (разумеется, используя неконституционные методы и нарушая закон).
«В 2006-м мы точно знали рейтинг оппозиции, потому что тогда был реальный экзитпол. И московские социологи проводили, и наши. Я набрал около 25%, а вместе с [Александром] Козулиным, думаю, у нас было до трети голосов, — рассказывал единый кандидат от оппозиции Александр Милинкевич. — Почему так? Потому что большинство общества не хотело перемен. С Западом Лукашенко не дружил, Россия давала бесконечные дешевые кредиты, дешевый газ, дешевую нефть. При таких льготных условиях экономика росла, развивалась. Ну, такая ограниченная, не рыночная до конца, был такой номенклатурный капитализм. Но она развивалась. И зарплаты росли. Люди были довольны. Была видна перспектива космической по тем временам зарплаты в 500 долларов. Люди говорили: „Мы столько никогда не получали, а почему перемены надо делать? Может, будет хуже с этими демократами. Они скажут: затягивайте пояса, мы будем сейчас реформы устраивать. А мы не хотим“. Поэтому белорусы просто не были готовы к переменам».
Добавим от себя, что многие граждане в то время действительно были готовы слушать пропаганду и нередко ей доверяли.
Во второй половине десятых умением склонять массовое сознание дало ощутимую трещину. Значительную роль в этом сыграл рост доступности интернета, который гораздо сложнее контролировать, чем традиционные каналы передачи информации. Благодаря этому, а также пассивности властей в ключевых для общества вопросах, сторонников перемен стало большинство. Массовые протесты 2020-го показали, что теперь склонять людей в свою пользу можно лишь путем насилия. Таким образом, эту характеристику можно считать корректной наполовину — попытки влиять на массовое сознание Лукашенко и его окружения проводят, однако их результативность весьма сомнительна.
Что в итоге?
Из десяти черт, характерных для культа личности, мы нашли в отношении Лукашенко восемь с половиной. У него уже нет массовой поддержки, а аппарат разучился склонять массовое сознание в пользу своего вождя (но сама по себе идеологическая обработка масс продолжается). Возможно, это один из главных плюсов ситуации — после смены власти общество вряд ли получит травму, сравнимую с той, что пережили многие граждане СССР после смерти Сталина.
А вот все остальные характеристики в силе. Отсюда вывод — культ личности Лукашенко в Беларуси действительно существует, пусть и не в таком классическом виде, как это было в СССР и ряде персоналистских режимов прошлого века.
Читайте также
