Процесс демократизации стран Центральной и Юго-Восточной Европы в конце 1980-х годов получил общее название «бархатные революции» — за мирный характер и практически полное отсутствие жертв. Однако так было не везде. Сегодня мы присмотримся к Румынии — стране, где в процессе замены авторитарного строя демократическим пролилось немало крови, хотя до настоящей большой войны там так и не дошло. Как румынское государство жило последние тридцать лет и какие политические трудности преодолевало, читайте в очередном материале проекта «Трансформации».
Мы продолжаем наш проект «Трансформации». В нем рассказываем о дороге к демократии, которую проделали республики бывшего СССР и экс-соцстраны Центральной и Восточной Европы после крушения социалистического лагеря. Некоторые государства прошли этот путь мирно, в других пролилась кровь, а иногда происходил и обратный разворот — от демократического строя к авторитарному.
Румыния на закате социализма
К концу восьмидесятых годов XX века, когда началось разрушение соцлагеря, Румыния подошла с тяжелым грузом проблем: часть из них была характерна для всех европейских сателлитов СССР, другая была более «уникальной». Но и те, и другие требовали незамедлительного решения.
Экономика страны, в которой десятилетиями пытались проводить индустриализацию по советскому образцу, находилась в весьма печальном состоянии. Уровень жизни был одним из самых низких в Европе, уровень свобод также уступал не только западным странам, но и всем соседям по соцлагерю. В обычных условиях критическую ситуацию попытались бы решить реформами, но в Румынии с 1965 года у власти находился Николае Чаушеску, весьма специфический лидер.
Верный сталинист, он свято верил, что упорный труд и целеустремленность помогут достичь поистине любых целей. На словах это звучало неплохо, но на практике приводило к жутким последствиям для румынского народа.
Так, подобно Польше, Венгрии и другим соцстранам до 80-х годов Румыния набрала огромное количество долгов на Западе и впала в долговой кризис. Однако в восьмидесятых Чаушеску предпринял амбициозную попытку разом расплатиться со всеми задолженностями простым способом — заставив румын меньше потреблять.
Программу удалось выполнить к 1989 году, однако неприятной ценой: дефицитом в стране к этому времени стало буквально все. Впрочем, не для Чаушеску и его семьи — о родне он никогда не забывал, и около 40 родственников румынского президента занимали важные и доходные посты в стране.
Другим вопросом, беспокоившим румынского диктатора, стал недостаточный уровень рождаемости — и со свойственной прямолинейностью Чаушеску решил его, сначала запретив аборты, а затем попытавшись поставить женщин в стране под тотальный контроль (например, на предприятиях регулярно проверялось, не беременны ли сотрудницы).
Узнав, что в стране низкая производительность сельского хозяйства, Чаушеску сделал вывод, что деревни в Румынии просто слишком маленькие и объединение их в более крупные «агропромышленные города» решит продовольственную проблему. Дело было за «малым» — уничтожить несколько тысяч сел и переселить их жителей. Проблему усугубляло то, что часть этих сел даже не были населены румынами: значительную часть территории страны занимал исторический регион Трансильвания, где жило много венгров. Желание диктатора стереть с лица земли множество венгерских сел вызвало протесты, которые неожиданно для всех закончились свержением Чаушеску.
Спецслужбы Румынии попытались сместить и выслать одного из руководителей венгерского меньшинства Ласло Тёкеша, однако за него вступился народ — и в городе Тимишоаре 16 декабря 1989 года стихийно начались массовые митинги. Подавлять их Чаушеску решил по старинке, армией и полицией, однако министр обороны Румынии Василе Миля отказался направить войска для расстрела восставших (позже военные все равно начали стрелять в народ, но это уже не помогло).
Срочное смещение Миля и его загадочная смерть не восстановила лояльность войск — четыре дня спустя митинговать начал уже Бухарест. Изначально Чаушеску планировал собрать огромный митинг, который бы выразил ему свою поддержку и осудил события в Тимишоаре. Однако собравшиеся люди обратились против диктатора — и на сторону протестующих начали переходить войска.
Николае Чаушеску утратил контроль над ситуацией молниеносно. Поддержки ждать было неоткуда, на было надежды даже на СССР (Румыния десятилетиями не поддерживала советскую политику, игнорировала перемены после прихода Горбачева, а осенью 1989 года Чаушеску даже провозгласил политику «устранения последствий пакта Молотова-Риббентропа», то есть возможного возвращения в состав румынского государства Молдовы, которая тогда была частью Советского Союза).
Диктатор и его супруга попытались бежать, но вскоре были пойманы и 25 декабря 1989 года расстреляны. Они оказались последними людьми, к которым в Румынии применили смертную казнь — через считаные дни высшую меру наказания в стране отменили. Румынская революция оказалась самой кровавой среди всех «бархатных» (погибли больше тысячи человек), однако быстрой — крушение диктатуры произошло за неделю. Теперь предстояло строить новую жизнь.
Страна без партий
Уникальностью положения Румынии стало то, что в стране даже на момент начала революции не было никаких сложившихся организаций, которые имели бы авторитет и кадровый резерв для формирования новой власти. Если в Польше это была легендарная «Солидарность», в Венгрии — вновь созданные старые политические партии, а в СССР — выросшие за годы перестройки «народные фронты» и иные организации, то у румын главной силой стал спешно созданный «Фронт национального спасения» (ФНС).
В состав этой разнородной организации вошли преимущественно бывшие члены партийной и государственной элиты социалистической Румынии, по тем или иным причинам попавшие в опалу при Чаушеску. Так, лидером фронта был бывший член ЦК румынской компании Ион Илиеску, а новым премьером — ученый Петре Роман, также в прошлом человек вполне «системный».
Такой подход очень не понравился многим в стране: в победе ФНС румыны видели реставрацию коммунизма, а в новых лидерах — не настоящих революционеров, а вчерашних сторонников Чаушеску, лишь волею случая получивших власть. Удержаться «Фронту национального спасения» помогли шахтеры: Илиеску удалось договориться с ними о защите, и, когда оппозиция (либералы, христианские демократы и другие) проводила митинги с требованием отставки «неокоммунистов», их встречали дубины и арматура в руках шахтерских дружин. Эти выступления рабочих получили название «Минериада», от слова miner — «шахтер».
Весной 1990 года в Румынии прошли президентские и парламентские выборы, на которых победили представители ФНС (превратившегося уже в политическую партию) — президентом стал, набрав 85% голосов, Илиеску, а Роман сохранил премьерское кресло. К этому времени экономика страны, при Чаушеску уже рушившаяся, лежала «в нокауте»: падал промышленный экспорт, обесценивался румынский лей, галопировали цены.
Шахтеры, ранее поддерживавшие ФНС, проводили новые «минериады» уже против самих властей. Одна из них, в сентябре 1991 года, привела к отставке правительства Петре Романа. Международное сообщество, кстати, подобных выступлений (сопровождавшихся всегда массовыми избиениями и даже убийствами) не одобрило — так, «минериады» сильно замедлили вступление Румынии в Совет Европы.
Новое коалиционное правительство сформировал в октябре 1991 года либерал Теодор Столожан, при его премьерстве состоялся национальный референдум, на котором приняли новую конституцию Румынии. Страна становилась парламентско-президентской республикой с рыночной экономикой, плюрализмом и всеми основными гражданскими правами. Недовольны основным законом остались только нацменьшинства, в первую очередь венгры — они не получили в новой Румынии ни автономии, ни государственного статуса для венгерского языка.
Уже в 1992 году состоялись новые парламентские и президентские выборы — и Румыния вновь показала совсем иные результаты, чем большинство постсоциалистических стран. В них переходный период обычно проходил так: сначала побеждали демократы-рыночники, затем вследствие неизбежных трудностей в их действиях наступало разочарование — и значительная часть народа пыталась вернуть «старые добрые времена», голосуя за бывших коммунистов. Так было в России, Венгрии, Польше и других странах — но не в Румынии.
Правление Чаушеску столь мало ассоциировалось со «старыми добрыми временами», что в октябре 1992 года румыны вновь проголосовали за реформы — победил Демократический фронт национального спасения (часть расколовшегося к тому времени ФНС).
Премьером стал рыночник Николае Вэкэрою, продолживший политику приватизации и встраивания экономики в европейские структуры, президентом — вновь Ион Илиеску. Помимо прочих шагов, правительство в 1993 году гарантировало венгерскому национальному меньшинству право использования родного языка — одновременно в стране усиливались ранее достаточно малочисленные правые партии.
Политика «шоковой терапии», характерная для многих стран бывшего соцблока, не была характерна для правления Илиеску (ее проводило уже следующее правительство) — его обвиняли не в необдуманных реформах, приведших к обнищанию населения, а напротив, в низких темпах реформирования экономики (а еще в пророссийских и прокоммунистических симпатиях). Тем более что экономика страны к середине 90-х годов выправилась, Румынии удалось обуздать инфляцию, а годовой прирост ВВП к 1995−96 годам достиг солидных 5%.
Однако протестный электорат в итоге склонился в сторону праволиберальных партий, и в 1996 году Илиеску и социал-демократы уступили на выборах — власть взяла коалиция антикоммунистических и правоцентристских партий «Демократическая конвенция Румынии», а ее представитель Эмиль Константинеску стал президентом (чтобы возглавить государство, политик обязан не состоять ни в одной политической партии, а если состоит — покинуть ее после избрания).
1996−2000 годы не были успешными для румынского государства в экономическом плане — очень затянулась приватизация, кризис сотрясал промышленность, в конце столетия страну еще и поразила засуха. Вновь подняло голову рабочее движение, шахтеры снова попытались надавить на власть силовым путем — возобновились «минериады» с десятками раненых и избитых. Противостояние шахтеров и власти закончилось арестом многолетнего шахтерского лидера Мирона Козмы.
Вместе с тем в 1997 году румынский парламент принял решение обратиться к членам блока НАТО, чтобы страну приняли в этот военный союз. Румынии удалось реформировать банковскую систему, и в государство потекли первые серьезные иностранные инвестиции, а также крупные кредиты Международного валютного фонда.
Тем не менее в 2000 году президент Константинеску оценивал итоги своего единственного срока как неутешительные. «Система победила меня», — сказал он, покидая пост, и навсегда оставил политику. «Демократическая конвенция Румынии» также распалась — повторить успех прошлых выборов праволибералам не удалось.
Правый популизм
В конце века в Румынии вновь пришли к власти социал-демократы, а на президентский прост вернулся Ион Илиеску. Однако второе место на президентских выборах неожиданно получил ультраправый популист Корнелиу Вадим Тудор из партии «Великая Румыния» — с идеологией, основанной на смеси ресентимента, антисемитизма и ностальгии чуть ли не по временам Чаушеску.
Опасность столь резкого правого поворота побудила социал-демократов предложить всем демократическим силам подписать меморандум «О совместной деятельности против угрозы крайнего национализма» — в итоге обошлось без этого, так как Тудор все же уступил Илиеску, а впоследствии изменил свои взгляды в пользу более умеренных.
Несмотря на внезапный всплеск правого популизма, политика Румынии в нулевых серьезных изменений не претерпела. Экономика развивалась, чему сильно способствовали начавшиеся денежные поступления от Евросоюза, который готовился принять нового члена в лице румынского государства.
В 2004 году во время очередного расширения НАТО страна наконец стала членом Североатлантического альянса, а через три года — уже при новом президенте, бывшем мэре Бухареста Траяне Бесэску — вошла в Евросоюз. Выборы, на которых победил Бесэску, стали первыми в истории демократической Румынии, когда оппозиция заявила о фальсификациях — якобы приверженцы партии президента голосовали по нескольку раз, для чего их свозили автобусами на особые участки. Доказать это, впрочем, не удалось — однако на следующих выборах в 2009 году, когда вновь победил Траян Бесэску, обвинения повторились.
Позитивные результаты, которые Румыния показывала после вступления в ЕС, оказались в значительной степени омрачены наступившим в 2008 году мировым экономическим кризисом — уже через два года страна оказалась на грани дефолта, а безработица выросла до 20-летнего максимума. Тем не менее кризис удалось преодолеть, а экономику — стабилизировать.
В то же время в политическом плане страну лихорадило. Бесэску (представлявший либеральные партии) и парламент (с сильным влиянием социалистов и социал-демократом Виктором Понта в кресле премьера) не дружили — и в 2010 и 2012 годах дело едва не заканчивалось изгнанием главы государства с поста в результате импичмента. Бесэску обвиняли в авторитаризме, стремлении совершить государственный переворот и править единолично.
Впрочем, все эти обвинения так и остались словами — демократический строй в Румынии не сменился на авторитарный. Прозападный и проевропейский курс страны продолжился и при следующем президенте, Клаусе Иоаханнисе, избранном в 2014 и переизбранном в 2019 году.
Как видим, Румыния, ставшая единственной из стран соцблока, чей переход к демократии оказался весьма кровавым, не продолжила эту тенденцию после начала 90-х. Несмотря на экономические проблемы и наличие на своей территории крупных этнических меньшинств, страна не скатилась в популизм и авторитаризм и сумела отстоять демократические свободы, завоеванные в декабре 1989 года.
Читайте также
