Комментируя атаку беспилотников на Кремль, случившуюся в ночь с 2 на 3 мая, пресс-служба президента России назвала этот инцидент покушением «киевского режима» на Владимира Путина. Правда, самого Путина в момент удара по куполу Сенатского дворца не было ни в этом здании, ни в остальном Кремле. Впрочем, этот комментарий вновь заставляет задуматься над вопросом о том, как изменился бы ход нынешней российско-украинской войны в случае смерти лидера страны-агрессора. Ответ на него мы попробовали найти в истории, изучив несколько случаев гибели авторитарных правителей в период войн, начатых, как правило, ими самими. Вот что у нас вышло.
Путин = война?
Доцент Университета штата Мичиган Эрика Франтц, которая более 15 лет посвятила изучению авторитарных режимов разных стран, в конце апреля дала интервью «Медузе». В нем политолог рассказала о закономерностях, которые она и ее коллеги выявили, изучив около трехсот автократий, существовавших в мире со второй половины XX века.
Среди прочего исследователи обнаружили, что авторитарные лидеры нашей эпохи очень редко теряют власть во время войн, которые они сами начинают (только в 7% таких конфликтов происходило нечто подобное). При этом критически важным является первый год войны: если диктатора и свергают, то это происходит вскоре после начала военных действий. По истечении года война начинает быть, скорее, на руку диктатору. Напомним, что полномасштабное российское вторжение в Украину продолжается уже более года и двух месяцев.
Закономерность «благотворного» влияния войны на удержание власти, описанная Эрикой Франтц, была известна и ранее. В частности, в 1904 году российский министр внутренних дел Вячеслав Плеве так обосновывал необходимость войны против Японии: «нам нужна маленькая победоносная война, чтобы удержать Россию от революции».
По словам Франтц, в политических науках подобные действия называют «ставкой на воскрешение». Авторитарные лидеры, которые чувствуют приближение плохой (лично для них) развязки, идут на риск и развязывают войну — которая, как известно, «все спишет».
Интересно, что положительный эффект от войны для автократа гарантированно действует именно во время ведения боевых действий. Если же война прекращается, дальнейшая судьба диктатора сильно зависит от ее итога. Победоносная война или «ничья» могут еще больше укрепить его власть, тогда как поражение заметно увеличивает вероятность политических изменений в стране. Выходит, что диктатору выгоднее продолжать войну, складывающуюся для него неудачным образом, чем прекращать ее, соглашаясь на поражение.
Франтц применяет результаты своих исследований и к частному случаю российско-украинской войны. Она приходит к выводу, что в нынешней ситуации, после провала планов победить Украину в ходе молниеносного блицкрига, Путин склонен вести войну так долго, сколько сможет. По мнению исследовательницы, он тесно связывает свои перспективы с исходом боевых действий. В идеале, конечно, ему нужна решительная и полная победа, но ее перспективы сейчас уже даже не просматриваются. Согласившись с поражением, он увеличит свои шансы потерять власть. А значит, теперь он вынужден ставить на ее продолжение — просто чтобы власть удержать.
Также исследователи обнаружили, что в случае, если диктатор в ходе ведения войны успевает назначить преемника и умирает своей смертью, этот самый преемник с большой долей вероятности продолжит войну.
Отсюда исследовательница делает вывод, что взять правящий в России режим измором не получится. По мнению Франтц, оставленная на самотек международным сообществом российско-украинская война может продолжаться вечно. И лучше сейчас вложить необходимые средства в то, чтобы ее выиграла Украина, — хотя это потребует очень больших ресурсов.
Если выводы Франтц и ее коллег верны, выходит, что Владимир Путин в текущей ситуации действительно заинтересован в максимально долгом затягивании войны для удержания власти. При этом его отстранение от руководства страной (в результате, например, покушения) не гарантирует завершения войны, но дает осязаемый шанс на это.
Заметим, что исследования Франтц касаются именно авторитарных режимов с гипертрофированной ролью единовластного правителя. На демократии эти закономерности не распространяются. С одной стороны, им и их демократически избранным лидерам невыгодны длительные войны, и в целом они стремятся их избегать (демократии вообще крайне редко воюют между собой). С другой стороны, если уж длительная война и начинается, то смерть кого-то из демократически избранных лидеров обычно не оказывает на ее ход какого-то судьбоносного влияния. Например, смерть 32-го президента США Франклина Рузвельта в ходе Второй мировой войны 12 апреля 1945 года никак не повлияла на устойчивость американской политической системы. И не помешала сменившему Рузвельта Гарри Трумэну продолжить войну против Германии и Японии до победного конца.
Гибель монарха не гарантия мира
Как смерть единоличных правителей влияет на ход войн? Поиски ответа на этот вопрос следует начать еще в Античности и Средневековье — благо монархов и прочих деспотов в те времена было много.
Смерть Александра Великого в 323 году до нашей эры в Вавилоне остановила серию успешных завоевательных войн, которую македонский царь вел с целью обретения мирового господства. Римский историк Квинт Курций Руф в своем жизнеописании полководца утверждал, что Александр планировал вернуться из Азии в Средиземноморье, покорить Северную Африку, Испанию, Италию и Эпир. Кроме того, по его приказу организовывались разведывательные экспедиции в Каспийское море и вокруг Аравийского полуострова.
Другой яркий пример подобного рода — смерть великого хана Монгольской империи Угэдэя в декабре 1241 года. Его смерть тоже не была насильственной (скорее всего, он умер от болезни). Но, вероятно, именно из-за нее монголы прекратили вполне успешное вторжение в Европу и вернулись на восток, чтобы их предводители смогли участвовать в выборах нового великого хана в столице империи Каракоруме. Впрочем, есть и другие версии спасения Европы от монгольского нашествия. В них причинами отступления монголов называются тяжелые потери, понесенные в сражениях с венграми, поляками и немцами, или необычно снежная зима, помешавшая выпасу монгольских лошадей.
Обратным примером, когда смерть монарха не особо повлияла на ход войны и связанных с ней событий, может служить битва на Косовом поле в июне 1389 года, во время которой сербы пытались отстоять свою независимость от турок. Во время сражения османский султан Мурад I был убит кем-то из сербских воинов — по наиболее распространенной версии, Милошем Обиличем.
Тем не менее это не помогло сербам преломить ход сражения в свою пользу. Обе армии понесли страшные потери, погиб и командовавший сербским войском князь Лазарь. Хотя часто утверждается, что в битве на Косовом поле победили захватчики-османы, технически она, скорее, закончилась вничью. Более того, остатки османской армии отошли на восток, поскольку новый султан Баязид опасался потери власти. Однако сын Лазаря князь Стефан в итоге признал себя вассалом Османской империи, а к середине XV века основная часть Сербии была включена в ее состав.
В 1801 году убийство российскими гвардейцами императора Павла I поставило крест на амбициозном плане российского вторжения в Британскую Индию. Российский император, выполняя союзнические обязательства перед Наполеоном, успел отправить донских казаков в сторону Индии (дошли они примерно до Саратовской губернии). Но его смерть в результате покушения вызвала крутой разворот внешней политики России от союза с наполеоновской Францией в сторону сближения с Великобританией.
В марте 1913 года в только что отвоеванных греками у Османской империи Салониках анархист Александр Схинас застрелил короля Греции Георга I. Первая Балканская война, в которой греки воевали против турок в коалиции с болгарами, сербами и черногорцами, уже подходила к концу. Существенного влияния на ее ход убийство Георга не оказало — союзники все равно победили и поделили между собой почти все европейские владения османских султанов.
Муссолини, Антонеску и царь Борис
Итальянский диктатор Бенито Муссолини был одним из инициаторов событий, приведших к началу Второй мировой войны. В 1935 году он напал на Эфиопию, в 1936 году поддержал мятежников-франкистов в Испании, а в 1939 году захватил Албанию. Летом 1940 года итальянская армия участвовала во вторжении во Францию, а осенью попыталась захватить Грецию (безуспешно).
Хотя позднее Греция все же была завоевана с помощью вермахта, вслед за этой неудачей итальянских военных последовали и другие. В 1941 году британцы освободили Эфиопию и выбили итальянцев из их колоний в Восточной Африке, в начале 1943 года итальянско-германские войска в Северной Африке капитулировали в Тунисе, а в июле западные союзники высадились на Сицилии. После этого Муссолини был вызван к королю Виктору Эммануилу III и арестован. Фашистская партия в Италии официально была распущена, а само королевство перешло на сторону Антигитлеровской коалиции.
В сентябре 1943 года немецкие десантники освободили Муссолини из-под ареста. Итальянский диктатор был слаб здоровьем и хотел уйти на покой, но его доставили в Германию на встречу с Адольфом Гитлером. Фюрер убедил Муссолини вернуться в Италию и создать новое фашистское государство — Итальянскую Социальную Республику. Нельзя сказать, что дуче горел энтузиазмом: считается, что для этого Гитлеру пришлось пригрозить, что в ином случае будут разрушены итальянские города Милан, Генуя и Турин.
С этого момента Муссолини превратился в марионетку Гитлера, но его личность помогла немцам удержать под контролем северную половину Италии. За то недолгое время, которое история отвела Итальянской Социальной Республике, здесь пытались объединить идеи фашизма, коммунизма и социализма, провозгласив отказ от «пресмыкания перед церковью, королем и финансистами».
Но главным вкладом Муссолини в отсрочку падения Рейха стало восстановление союзной немцам итальянской армии. Осенью 1943 и весной 1944 года режим дуче умудрился призвать на военную службу более 330 тысяч итальянцев — правда, для этого пришлось ввести смертную казнь за дезертирство. В основном они пошли на комплектование различных вспомогательных формирований вермахта — от рабочих отрядов до зенитной артиллерии. Впрочем, немцы позволили своим «новым» союзникам сформировать четыре полноценные пехотные дивизии численностью в 15−20 тысяч человек каждая. Кроме того, под руку Муссолини перешла небольшая часть итальянских военно-морских сил.
Подконтрольная Муссолини армия принимала участие в боях против союзников в Италии. И хотя сами немцы оценивали ее боевые возможности скептически, ей удалось добиться небольшого успеха в ходе наступления в Тоскане в декабре 1944 года. В апреле 1945 года войска Муссолини сдерживали наступление Бразильского экспедиционного корпуса под Болоньей и, возможно, смогли бы на какое-то время замедлить продвижение союзников. Но 25 апреля партизанский комитет национального освобождения Северной Италии объявил о начале антифашистского восстания. Муссолини приказал верным ему войскам сложить оружие, «чтобы избежать ненужного кровопролития».
В ночь с 26 на 27 апреля он был захвачен в плен итальянскими партизанами, а 28 апреля его расстреляли. Со смертью Муссолини прекратило существование созданное им государственное образование, а на следующий день армия Итальянской Социальной Республики капитулировала перед бразильцами.
Разумеется, смерть Муссолини практически не повлияла на дальнейший ход Второй мировой войны, которая на тот момент уже была фактически проиграна странами Оси. Тем не менее его пример замечательно демонстрирует, как сама личность диктатора, долго находившегося у власти, даже в очень неблагоприятных военных условиях «цементирует» его сторонников. А его смерть, напротив, демотивирует их.
Ситуация, похожая на итальянскую, сложилась в 1944 году в Румынии, когда король Михай I отстранил от власти диктатора Йона Антонеску и перешел на сторону Антигитлеровской коалиции. После ареста Антонеску до суда находился в Москве на Лубянке, и вытянуть его оттуда, как это сделали с Муссолини, немецким диверсантам было не по силам. Соответственно, никакой альтернативной Румынии, союзной Германии, создано не было, а королевская румынская армия до конца войны сражалась в союзе с Красной армией. Король Михай даже получил редчайший советский полководческий орден «Победа» (всего его получили 17 человек, в том числе Сталин, советские маршалы и главные генералы стран-союзниц). На фоне истории с Муссолини это показывает, какой важной бывает роль лидера в войне.
Болгарский царь Борис III в отличие от коллег — королей Италии и Румынии — обладал реальной полнотой власти в своей стране и с 1934 года был в ней фактическим диктатором. Во Второй мировой войне после угроз со стороны немцев он неохотно выступил на стороне Германии, но принимал в ней ограниченное участие (об этом чуть ниже). К весне 1943 года царь понял, к чему все идет, и попытался начать сепаратные переговоры с Антигитлеровской коалицией. Немецкая разведка узнала об этом.
В августе 1943 года Гитлер вызвал царя «на ковер» в Берлин, где попытался убедить его расширить ограниченное участие Болгарии в войне. Само это участие чем-то напоминало соучастие белорусских властей в нынешней агрессии против Украины. Например, во время немецкого вторжения в Югославию и Грецию Болгария предоставила свою территорию для прохода немецких войск, но сама болгарская армия в боевых действиях не участвовала. Уже после того, как немцы нанесли поражение главным силам греков и югославов, болгарские солдаты пересекли границы этих стран и оккупировали часть их территорий.
Царь Борис проявил твердость характера и отказался выполнить требования Гитлера. Когда он вернулся в Софию из Берлина, его вынесли из самолета без сознания. В себя 49-летний монарх так и не пришел. Официально причиной смерти были названы последствия атеросклероза, но большинство болгар было уверено, что царя отравили по приказу Гитлера. Хотя после смерти Бориса власть в Болгарии оказалась в руках прогермански настроенного регентского совета, втянуть страну в полномасштабную войну против СССР и западных союзников немцам так и не удалось. А с сентября 1944 года она сменила сторону и воевала уже на стороне Антигитлеровской коалиции — на этот раз «по-настоящему».
Исследования Эрики Франтц и исторические примеры указывают на то, что смерть авторитарного правителя или отстранение его от власти во время войны очень сильно увеличивают вероятность перелома в ходе боевых действий, хотя и не гарантирует его. В свою очередь, само нахождение у власти диктатора, развязавшего войну, является залогом ее долгого продолжения.
Читайте также
