Трамп, Маск и Берлускони предлагают умиротворить Путина, отдав ему часть Украины. Разбираемся, что не так с этой идеей

Бывший президент США Дональд Трамп в интервью для Fox News недавно заявил, что не допустил бы на месте нынешнего президента Джо Байдена вторжения России в Украину. Описывая, каким образом он бы мог избежать войны, Трамп сказал, что в худшем случае мог бы договориться о захвате Россией какой-то части Украины, заметив, что определенные районы этой страны русскоязычные. При этом политик не первый раз намекает на то, что Украине стоит поступиться частью своей территории в обмен на мир. И не он один. Вспоминаем, кто еще из известных западных деятелей высказывал подобные предложения, и разбираемся, что не так с идеей откупаться от агрессора территориями других стран.

Мир в обмен на территории

Похоже, что за громкими заявлениями Трампа стоят его политические амбиции. В прошлом году он принял решение участвовать в президентских выборах 2024 года. А значит, с помощью риторики он так или иначе борется за голоса избирателей.

Очень хорошо это видно по мнению о приоритете строительства безопасных школ в США над помощью Украине, которое он высказал в мае прошлого года. А летом Трамп утверждал, что для предотвращения войны Украина должна была отказаться от оккупированного Россией в 2014 году Крыма и от потенциального присоединения страны к НАТО.

В подобных заявлениях Трамп не одинок. В мае 2022 года лауреат Нобелевской премии по экономике американский ученый Эрик Маскин, отвечая журналистам испанского издания La Vanguardia на вопрос, что бы он сделал, если бы находился на месте Зеленского, заявил, что готов был бы пойти на уступки, чтобы война закончилась быстро. Под уступками Маскин подразумевал передачу России контроля над восточной частью Украины и признание российского суверенитета над Крымом.

В том же месяце бывший премьер-министр Италии Сильвио Берлускони заявил, что объединенная Европа должна добиться от Украины принятия требований Путина (среди которых, как известно, важное место занимают территориальные претензии). В похожем ключе высказывался и госсекретарь США в 1973—1977 годах Генри Киссинджер, который призвал Украину согласиться на мир без освобождения захваченных Россией до 2022 года территорий.

А в октябре 2022 года своим сценарием достижения мира в твиттере поделился Илон Маск. Американский миллиардер предложил сделать Крым частью России. Причем если Трамп напирал на то, что первоочередным является языковой вопрос, то Маск указал на «ошибку Хрущева». Вероятно, таким образом он назвал передачу Крымской области из состава РСФСР в состав Украинской ССР, которая была произведена в соответствии с законом, подписанным председателем Президиума Верховного совета СССР Климентом Ворошиловым.

Разумеется, у каждого человека могут быть свои взгляды на текущую российско-украинскую войну и возможные пути ее прекращения. Тот же Берлускони, например, даже после начала войны поддерживает приятельские отношения с Путиным и по-дружески обменивается с ним алкогольными презентами.

Мы же попробуем критически взглянуть на предложение поделиться частью своей территории, которое делают Украине отдельные западные политики и общественные деятели, а также на те аргументы, которыми они обосновывают свои миротворческие инициативы.

Русскоязычные районы и Хрущев

Некоторые из персон, предлагающих отдать агрессору часть украинской территории, пытаются обосновать это справедливостью. Трамп считает, что Киев мог бы уступить часть украинских территорий России из-за того, что эти регионы русскоязычные. А Илон Маск называет ошибочным советский закон 69-летней давности об изменении границ между двумя республиками СССР.

Аргумент Трампа выглядит странно хотя бы потому, что родным языком американского экс-президента является английский. Если он действительно считает, что какие-то страны имеют право отторгать от других территории, население которых разговаривает на «их» языке, то следование такой логике должно привести к аннексии большей части США Великобританией. Кроме того, в «родную» британскую гавань должны будут отправиться Австралия, Новая Зеландия, Ирландия и бóльшая часть Канады.

Родной язык и национальная идентичность — это совсем не одно и то же. Русскоговорящие украинцы, которые не ассоциируют себя с Россией, — не бóльшая редкость, чем жители Коннектикута, Арканзаса или Аляски, разговаривающие на английском, но не считающие себя подданными короля Карла III. Еще в 2019 году русскоговорящим называл себя президент Украины Владимир Зеленский. И даже накануне российского вторжения он призывал жителей русскоговорящих регионов не стесняться использовать русский язык. По резонному мнению президента Украины, это совершенно не мешает им осознавать себя украинцами («мы знаем, что в Харькове многие говорят по-русски, но все думают по-украински»).

Попытка поставить знак равенства между национальной идентичностью и владением каким-то языком — это либо ошибка, либо осознанная попытка манипуляции. Несостоятельность этого тезиса очень хорошо понятна жителям нашей страны, значительная часть которых разговаривает преимущественно на русском языке и при этом считает себя белорусами.

И это не какая-то особенность государств, появившихся на территории бывшего СССР. Подобное явление очень широко распространено во всем мире.

Например, испанский язык родной для примерно полумиллиарда человек в мире — и только около 43 миллиона из них испанцы (приблизительно каждый 11-й). Остальные с рождения испаноговорящие люди безо всяких проблем осознают себя мексиканцами, аргентинцами, колумбийцами, венесуэльцами, кубинцами и представителями других отдельных наций.

Еще более показателен пример португальского языка — только в Бразилии на нем говорит примерно в 20 раз больше людей, чем в самой Португалии (а есть и другие португалоязычные государства). А в Европе несмотря на то, что не существует отдельного австрийского языка, отдельной нацией считают себя немецкоязычные австрийцы.

Правда, ситуация в Украине (как и в Беларуси) имеет особенность: помимо языка бывшей метрополии (то есть русского) у ее населения есть «свой», украинский язык. Возможно, из-за этого и появляется соблазн использовать языковой признак для проведения внутренней границы между украиноязычными и русскоговорящими гражданами Украины. Но и этот случай далеко не уникальный. В той же Латинской Америке граждане двуязычного Парагвая считают себя парагвайцами независимо от того, используют они дома испанский язык или язык гуарани — и при этом испаноязычных парагвайцев вряд ли кто-то назовет испанцами.

Примеры многоязычных наций есть и поближе, в Европе. Так, бельгийцы говорят на нидерландском, французском и немецком, а швейцарцы — на немецком, французском, итальянском и романшском языках. Но если бы кто-то предложил «разделить» Бельгию и Швейцарию на части по языковому признаку и раздать соседним Франции, Германии, Нидерландам и Италии — на него почти наверняка взглянули бы как на чудака.

Еще менее убедительным выглядит аргумент Маска о том, что Крым должен быть российским из-за того, с 1783 года он принадлежал России, а 69 лет назад его из одной советской республики в состав другой советской республики якобы по ошибке передал глава СССР Никита Хрущев.

Передачи территорий между советскими республиками внутри СССР были распространенной практикой (так же, как и изменения границ между штатами внутри США вроде передачи полосы Толидо от Мичигана в состав Огайо). Межгосударственная граница между Россией и Украиной появилась гораздо позже, при распаде СССР в 1991 году. В 2003 году, после делимитации (описания с нанесением на карту) она были оформлена в виде межгосударственного договора, подписанного президентами России и Украины и ратифицированного в 2004 году парламентами обеих стран. Захватив Крым в 2014 году, Россия нарушила именно этот договор, действовавший на момент захвата.

Также стоит заметить, что в 1783 году Крым стал частью не Российской Федерации, а Российской империи — не существующего уже более ста лет государства. Приблизительно в это же время частью Российской империи стала Беларусь, империи Габсбургов — Львов и остальная Галиция, а Пруссия захватила Варшаву и основную часть Польши. Должна ли прошлая территориальная экспансия не существующих в наше время государств как-то оправдывать современные акты агрессии — риторический вопрос.

Другой же вопрос, о правопреемственности современной Российской Федерации по отношению к Российской империи, остается нерешенным и очень неоднозначным. В частности, в 2006 году в ответ на обращение одного из депутатов Госдумы правительство России в лице МВД РФ сообщало следующее:

«Признание правопреемственности современной России от Российской Империи может вызвать непредвиденные последствия. Например, тогда может возникнуть вопрос о правопреемственности Российской Федерации от СССР? На основании чего Россия является постоянным членом Совета безопасности ООН? Может встать вопрос о принадлежности части территории острова Сахалин, островах Курильской гряды, входивших в состав Японской, а не Российской Империи. Нынешняя Калининградская область не входила в состав Российской Империи, а город Выборг входил в состав Великого княжества Финляндского и т.д. <…> Таким образом, допущение возможности признания правопреемства Российской Федерации от Российской Империи может повлечь за собой возникновение новых имущественных претензий со стороны других государств и отдельных частных лиц, а также иных непрогнозируемых политических, экономических и социальных последствий».

Благие намерения и их последствия

Разумеется, все эти обоснования спикеров, готовых обменять украинские территории на мир, — лишь дополнительные аргументы, призванные придать гипотетической территориальной уступке какую-то видимость справедливости. Главная цель, ради которой, по мнению Трампа, Маска или Маскина, Украина должна пожертвовать своими землями и людьми, — именно достижение мира.

Такая идея даже может выглядеть здравой. Если на вашу страну грозятся напасть или уже напали — может быть, действительно лучше уступить угрозам и согласиться отдать врагу территорию, на которую претендуют захватчики? Ведь так можно сберечь и человеческие жизни, и сохранить экономику.

Но, как показывает история, попытка умиротворить агрессора с помощью территориальных уступок практически всегда обречена на провал. Уступки чаще всего трактуются агрессором как признак слабости и поощряют его к дальнейшим действиям, провоцируя на все большие требования. Получив уступку с помощью угроз единожды, ободренный успехом захватчик почти наверняка повторит попытку. И будет делать это впредь, пока не натолкнется на сопротивление.

Значит, умиротворяя агрессора территориальными уступками, вы не предотвращаете войну — а только переносите ее на более поздний срок. И в тех условиях агрессор, уже получивший часть ваших территорий, будет сильнее, а вы, уступив их, — окажетесь слабее, чем были до уступки.

В 1935 году Великобритания и Франция попытались остановить итальянскую агрессию против Эфиопии, обсудив передачу Риму большой части эфиопской территории. Пытаясь договориться с Италией за счет земель африканского государства, французы и англичане хотели удержать ее от сближения с нацистской Германией. Пока правительства и парламенты в Париже и Лондоне обсуждали положения возможного договора, Италия использовала химическое оружие и захватила Эфиопию полностью. Европейский континент начал пожинать плоды умиротворения фашистского режима Бенито Муссолини в 1939 году, когда последний захватил Албанию. В июне 1940 года Италия помогла Германии захватить Францию, а осенью вторглась в Грецию — а Муссолини оставался союзником нацистов до момента своей гибели.

В 1936 году Германия, к власти в которой пришли нацисты во главе с Адольфом Гитлером, ввела войска в свою Рейнскую область. Этот западный регион страны по результатам Первой мировой войны должен был оставаться демилитаризованным (то есть в нем не должны были располагаться войска). Победившие в Первой мировой войне Франция и Великобритания не решились принудить нацистов к соблюдению условий договора, а Гитлер воспринял это как признак слабости. Среди историков господствует убежденность, что союзники без труда разбили бы немецкие войска, решись они на вооруженный конфликт в тот момент.

В марте 1938 года нацисты ввели войска в Австрию и, проведя референдум, включили ее в состав Германии. Поглощение Германией Австрии было также запрещено по итогам Первой мировой войны, поэтому Великобритания, Франция и Италия выступили с его критикой — но не предприняли никаких практических действий, чтобы остановить аншлюс. Разумеется, это повторное «проявление слабости» Гитлер тоже истолковал должным образом.

Следующей жертвой умиротворяемого агрессора стала Чехословакия. В сентябре 1938 года эта страна под давлением стремившихся сохранить мир в Европе Великобритании и Франции вынуждена была принять выдвинутые к ней требования Германии. Последняя получила немецкоязычную Судетскую область с ее развитой промышленностью и мощными укреплениями. Без этих земель Чехословакия оказалась беззащитной перед немецким вторжением, и в марте 1939 года Германия захватила остальную часть Чехии, а в Словакии создала марионеточное государство.

Олицетворением этого позорного эпизода европейской истории стал премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен. Вернувшись из Мюнхена после переговоров с Гитлером в сентябре 1938 года (те переговоры о передаче чехословацких земель нацистам историки часто называют Мюнхенским сговором), он выразил всю суть политики умиротворения агрессора в такой фразе: «Мои дорогие друзья, <…> британский премьер-министр с честью вернулся из Германии, принеся мир. Я считаю, что это мир для нашего поколения. Идите домой и спите спокойно».

Но ни о каком мире для поколения речи не шло. В марте 1939 года умиротворенные нацисты выдвинули ультиматум Литве, которая, не получив международной поддержки, приняла его и передала Германии Клайпедский край. А в сентябре германская армия вторглась в Польшу — с этого события обычно ведут отсчет Второй мировой войны.

22 августа, за неделю до начала новой мировой войны, Гитлер выступал перед своими военачальниками. Так он оценил тех, кто пытался умиротворить его с помощью уступок: «Враг не принимает во внимание мою сильную целеустремленность. Наши противники — это мелкие сошки. Я видел их в Мюнхене».