По словам пресс-секретаря Путина Дмитрия Пескова, «спецоперацию» в Украине не поддерживают менее 25% россиян. Он добавил, что «мнение россиян слышат, но меньшинство есть меньшинство». Каково это быть против войны в стране-агрессоре? Поговорили с русскими, которые выступают категорически против войны. О протестах, ссорах с родными, поддерживающими войну, решении уехать (или остаться) в России.
«Дед сказал мне: „Россия Украину от нацистов освобождает, а вы какой-то ерундой занимаетесь“»
Илья Гаврилюк и Настя Дульская — муж и жена. Илье 26 лет, он дизайнер, родился и вырос в России. Насте 23. Она уехала из Беларуси после окончания школы. Училась в Калининграде, после переехала жить и работать в Москву. После начала войны семья приняла решение покинуть Россию.
— Утром я получила сообщение от друга: «Проснулся выпить воды, а узнал, что моя страна начала войну», — вспоминает девушка 24 февраля. — В то утро с Ильей не могли даже толком собраться на работу: трясло. Днем все коллеги ходили подавленные, даже толком не здоровались, просто сидели с каменными лицами. На работе были люди, которые до этого никогда не ходили на митинги. А в тот вечер, 24 февраля, многие сразу после работы пошли на протесты, некоторые впервые в жизни. В первый день мы еще не понимали, какая реакция будет у власти, поэтому многие пошли с желанием сделать хоть что-нибудь, чтобы выразить несогласие.
Ребята подготовились: взяли документы, оставили соседям ключи, чтобы в случае их задержания покормили кошку. Митинг проходил на Пушкинской площади.
— Мы шли в общей колонне и видели, как время от времени полицейские вытаскивали оттуда людей, даже если это были случайные прохожие, которые шли в магазин, — говорит белоруска. — Полицейские в тот день «жестили». Мы много бегали и прятались по дворам. К счастью, нас и наших коллег не задержали. 26 и 27 февраля мы тоже приходили, но людей уже почти не было, а небольшие группы очень быстро разгоняли. Думаю, все прочитали новости, как людей задерживают, как бьют в отделениях, и, наверное, испугались.
После того как в России приняли закон о фейках, пара приняла окончательное решение уехать из России. Перед этим пришлось разговаривать с близкими. Пара говорит, беседы проходили тяжело.
— Я позвонил дедушке, чтобы предупредить его о нашем скором отъезде. Понимал, что разговор будет накаленным, — объясняет Илья. — Он сказал, что мы оставляем страну: «Россия Украину от нацистов освобождает, а вы какой-то ерундой занимаетесь». Я пытался сказать ему, что мы напали на суверенную страну, что у России есть проблемы, которые нужно решать и о которых не говорят по телевизору, что огромное количество людей в России живут очень и очень бедно.
— Дед говорил, мол, я тебя услышал, а теперь пока: мне нужно смотреть передачу «60 минут». У него него позиция такая: если мы расходимся во мнениях, нам не нужно это обсуждать. Отношение деда сформировалось ко мне, когда в моем детстве он знал и умел больше меня. Время изменилось — отношение нет. Я не являюсь для деда авторитетом, ведь кто я? Я просто внук, а там целый телевизор, — говорит парень.
«Когда началась война, папа был очень зол, говорил, что хочет взять оружие и пойти убивать украинцев»
Настины родители остались в Беларуси. Девушка в основном общается с мамой. Говорит, папа всегда поддерживал Россию и Путина, поэтому разговаривать с ним сложно.
— Мама рассказывала, что, когда началась война, папа был очень зол, говорил, что хочет взять оружие и пойти убивать украинцев, — объясняет девушка. — Больше месяца он не знал, что мы с Ильей уехали из России, а когда ему рассказали, был разъярен и кричал, что я безответственная. Потом позвонил мне: «Переубедить тебя я вряд ли смогу, но там…» И началась линия пропаганды: нацисты, бандеровцы, их нужно всех перестрелять. «Если бы россияне не напали, на них бы напали первыми украинцы», — сказал он. Это был наш единственный разговор напрямую.
4 марта они поехали на автобусе в Тбилиси. Вместе с ними были беженцы из Мариуполя и Херсона. Они познакомились и разговорились.
— В какой-то момент к нам подсели несколько женщин из Херсона и спросили, откуда мы. Сказали, что из Москвы, и очень переживали, какой будет реакция. Они обрадовались: «Как хорошо, что есть такие ребята. Мы знали, что в России не все поддерживают то, что происходит!». Они начали сочувствовать, что мы уезжаем из своей страны, хотя ну точно не им нам сочувствовать! Мы подружились и несколько раз виделись уже в Тбилиси, — говорит Настя. — Однажды я попала под дождь и зашла в кофейню у зеркала поправить макияж. Рядом со мной стояла грузинка. Мы разговорились, она спросила, откуда я приехала, а когда узнала, посочувствовала тому, что происходит, попросила подробнее рассказать, как дела в России. В конце разговора она попросила меня обнять. Это было очень неожиданно. Вообще единственные антироссийские настроения, которые я вижу, проявляются в граффити: «убийцы», «оккупанты». Вживую мы ни разу с этим не сталкивались.
Еще 25 февраля Настя уволилась с работы. Говорит, поняла: самое лучшее, что может сделать сейчас — перестать платить России налоги, которые уходят на нужды войны.
— Сейчас у меня небольшая паника и подвешенное состояние. Мы откладывали деньги, Илья продолжает работать. Пока отложенных денег нам хватает. Мы гибкие, я верю, что сможем найти свое место не в России, — считает девушка.
— В России нравится, но там большие проблемы с отношением правительства к гражданам, отношением друг к другу, с образованием. Концепция в российском государстве такая: всем на всех наплевать. Это менталитет. Даже если изменится власть, менталитет останется, — рассуждает Илья. — Если возвращаться в Россию, сразу появляется желание навести порядок. Но государство не хочет, чтобы я наводил порядок! Государство хочет, чтобы я отстал и куда-нибудь уехал. Когда там будут люди, которые действительно захотят навести порядок, если я буду знать, что смогу сделать в России жизнь лучше, я как раз овладею дополнительными навыками за это время и вернусь в Россию.
«Привезли в отделение и говорят: «Ну все, статья, тюрьма. Ты предатель родины»
Павлу 29 лет. Он работает в компании по организации международных перевозок. Говорит, что, как и все россияне, которые выступили против войны, первые дни был в ступоре и не мог отвлечься от новостей.
— 27 февраля понял, что просто наблюдать за происходящим больше не могу, и поехал в Москву на митинг, — рассказывает он. — Я живу в Подмосковье, поэтому пока добрался, немного отстал от колонны. Меня задержали на пути к храму Христа Спасителя, около станции метро «Арбатская». Выхватил под руки полицейский и отвел к автозаку. Им было абсолютно неважно, участвовали ли на самом деле те, кто оказался в числе задержанных, или нет. Кто-то шел в «Макдональдс», кто-то из него выходил. Один мужчина попросил полицейских не крутить школьницу, а в итоге за руки подхватили и отвели в автозак его. Позже мы разговаривали с полицейским. Сказал, что у них была команда хватать молодых, неважно, юноша или девушка.
Павел говорит, что ему и "коллегам по несчастью" повезло: ни к кому не применяли физическую силу. Только забрали паспорта и телефоны при задержании.
— Около 22 часов начали по одному водить в здание МВД для дачи показаний и составления протокола. Сначала был разговор с человеком, который представился сотрудником ФСБ, — говорит Павел. — В ходе разговора он всячески пытался оказывать психологическое давление: «Ну все, статья, тюрьма. Ты предатель родины». Это было похоже на те методы, которые применяются в армии в отношении к молодым бойцам, чтобы их сломать. Я, как человек отслуживший, особенно их воздействию не подвергся, но видел, как одну девушку довели до слез. Я не знаю, что ей говорили, но психологически она не выдержала того давления, которое на нее оказывалось в кабинете.
Дальше нужно было снять отпечатки пальцев. Кто-то соглашался, я отделался фразой: «Вот перед вами мой паспорт, зачем вам отпечатки?». В следующих кабинетах нужно было рассказывать, как и при каких обстоятельствах меня задержали, пытались понять, откуда наводка на митинги, какие информационные источники я использую, сфотографировали. Последний кабинет — составление протокола. Копировали один протокол на всех, просто фамилии разные ставили, — говорит молодой человек.
Павла отпустили домой около 23:00. Поскольку парня задерживали впервые, то ему дали штраф в 15 тысяч рублей (205 долларов. — Прим. Ред.).
— Больше я не выходил на митинги: материально тяжеловато, — признается он. — На работе по поводу моего задержания не сказали абсолютно ничего: компания международная, им от этого ни тепло ни холодно, но с некоторыми из коллег появились разногласия по поводу происходящего. Вот уже как месяц мы не общаемся с родными. Нам тяжело дался разговор о происходящем. Свою позицию они так до конца и не высказали, но говорили, что на самом деле у нас все хорошо, что готовы переживать тяжелые времена, ведь запасов полные стены.
— Думал уехать, но материального состояния для этого нет. Боюсь, что наше поколение точно не увидит потепления отношений между россиянами и украинцами, — рассуждает Павел. — Чувство коллективной ответственности перед украинцами у меня есть, с ним придется жить. Россияне запуганы, а сформированного гражданского общества у нас нет. Не каждый может похвастаться средним доходом, который регламентируют, люди боятся потерять работу. Многие получили статью в 2021 году за митинги в поддержку Алексея Навального. Вторая и последующие статьи могут предусматривать уголовное наказание. В условиях, когда отовсюду слышны новости о том, что в тюрьмах пытают, выписывают безумные штрафы, задерживают за кроссовки желто-синего цвета… Позитивного, к сожалению, вижу очень мало.
Читайте также:
