В среду, 13 июня, стало известно о том, что Высший суд Сербии решил экстрадировать в Беларусь режиссера и основателя Свободного объединения спортсменов Андрея Гнёта. Сейчас юристы беларуса готовят жалобу на это решение, в его защиту выступила Светлана Тихановская и другие политики. Сам Андрей продолжает находиться под домашним арестом. Он рассказал «Зеркалу» об условиях содержания и проблемах со здоровьем.
«На входящий трафик у меня полная свобода, а на исходящий — наоборот»
— Вы под домашним арестом, но мы разговариваем по телефону. В беларусских условиях это практически невозможно. Что вам разрешено, а чего вы делать не можете?
— По сравнению с беларусскими условиями мои радикально отличаются. Это райские условия. Я нахожусь под домашним заключением, у меня на ноге — браслет, а также в комнате находится специальное устройство, которое отслеживает мое движение не только глобально за пределами квартиры, но и локально в ней.
Специальным лазерным указателем была измерена абсолютно вся площадь квартиры, каждый угол. Мне сказали даже порог не пересекать, потому что это будет считаться побегом.
При всем этом мне разрешается пользоваться интернетом, телефоном, компьютером, в этом отношении нет никаких ограничений. Также мне разрешены любые посещения в неограниченном количестве, они никак не фиксируются. Грубо говоря, на входящий трафик у меня полная свобода, а на исходящий — наоборот.
У меня есть один час в день для прогулок, которые я должен совершать в четко обозначенное время, ни минутой позже. Иначе это также будет считаться нарушением, за которое меня могут вернуть назад в тюрьму.
Проблема заключается в том, что этого часа недостаточно для того, чтобы решить, в частности, проблемы с моим пошатнувшимся здоровьем. У меня появились проблемы с ногой. Сейчас мы будем думать над тем, чтобы писать ходатайство в суд для того, чтобы получить разрешение на посещение клиник. Потому что только в условиях стационара можно сделать диагностику и обеспечить меня лечением.
В остальном чувствую себя нормально. Конечно, это мировоззрение, искаженное тюрьмой. Потому что после тюрьмы все, что лучше нее, человеку кажется нормальным.
— Ваши проблемы с ногой возникли из-за заключения?
— Да, это однозначно. Дело в том, что у меня никогда не было никаких травм или повреждений. Это частичный паралич, и он стал для меня большим удивлением, потому что никаких предпосылок для этого в моей жизни не было, кроме тюрьмы.
Я не знаю, что могло произойти. Все что угодно. Потому что я не получал антивирусные препараты, когда болел.
У нас в камере был ковид, и приходилось это скрывать ото всех — и от полицейских, и от медиков. Потому что медики никакой помощи не оказывали. Но если бы кто-то узнал о ковиде, нас бы перевели под карантин в больницу. А больница — это страшное место, элемент карательной психиатрии.
Там в чудовищных условиях содержат особо опасных психически больных преступников. Каждый день и ночь мы постоянно слышали крики оттуда. Люди орали бесконечно. Каждые 20 секунд доносится мужской или женский крик. Это могло начинаться в 23.00 и заканчиваться в 07.00 утра. Человек без остановки каждые 20 секунд кричит. Я не представляю, что должно происходить в этот момент с ним и откуда у него должны браться силы на этот крик.
Поэтому все медицинские проблемы приходилось решать какими-то самостоятельными, подручными средствами: лимон, вода, витамин С, и делать вид, что ты здоров.
«Не удается даже нормально поесть»
— Следственные или судебные органы Сербии сейчас контактируют с вами? Появляется ли от них какая-то новая информация о вашем деле?
— Следственные органы Сербии не имеют никакого отношения к моему делу, потому что у этой страны ко мне нет абсолютно никаких претензий. Сербская полиция и следственные органы в экстрадиционном процессе никак не завязаны.
В нем завязан исключительно суд, который обязан выяснить, соблюдаются ли условия для экстрадиции или нет. Сербский суд даже не вникает ни в какие нюансы и материалы дела. Ему совершенно безразлично, виновен я по этому уголовному делу или невиновен. Это должен устанавливать, по их мнению, исключительно беларусский суд.
То есть, даже если я невиновен по этому делу, Сербия все равно считает, что имеет право меня экстрадировать в Беларусь. А там уже на месте пускай со мной решают что хотят. Вот такую позицию занимает эта страна. Никто со мной не контактировал со времен последнего судебного слушания.
— Удается ли вам под домашним арестом работать по вашей режиссерской специальности?
— Мне в условиях домашнего ареста не удается даже нормально поесть. Но я на это не жалуюсь. Это все равно лучше, чем тюрьма. Режиссурой заниматься не получается, сейчас работа связана с моей защитой.
Рабочий день выглядит примерно так, как он выглядел в тюрьме. Я просыпаюсь по привычке в 06.50 утра. Дальше подготавливаю все, что нужно для завтрака, пью кофе, принимаю душ и берусь за работу.
С двух до трех дня у меня выход из квартиры на улицу, и этого времени мне хватает для того, чтобы решить самые минимальные бытовые нужды: зайти в аптеку, купить необходимые лекарства, витамины и заскочить в ближайший супермаркет, схватить что-то поесть и вернуться домой, чтобы продолжать работать.
— Вы говорите, что не удается нормально поесть. Это из-за того, что не успеваете основательно сходить в магазин? Вам могут приносить продукты другие люди?
— Могут, но дело в том, что если в тюрьме у меня было очень много времени и его совершенно некуда было девать, то здесь у меня очень мало времени и много дел, связанных с моей защитой.
Я просто не успеваю приготовить себе еду. Сейчас у нас на часах 13.15, а я до сих пор даже не завтракал, просто потому, что не успеваю. Я не жалуюсь. Борюсь за свою жизнь, это важнее.
«Мы смотрели то, что сами сербские заключенные называют пропагандой»
— Чем вы собираетесь заниматься после освобождения? Что вы сделаете в первую очередь? Уедете из Сербии?
— Мне нужно будет покинуть Сербию, заняться международной защитой и политическим убежищем. Беларусский режим против меня может наштамповать еще сотню таких же фальшивок. И что, каждый раз меня будут арестовывать и каждый раз я буду доказывать свою невиновность? Это абсурд.
Поэтому в первую очередь мне нужно будет придумать, что делать со своей защитой. И так же как и любому другому беларусу, который оказался в эмиграции, мне нужно думать, что делать со своим паспортом, в котором заканчиваются страницы.
— После всего, что с вами произошло в Сербии, вы еще вернетесь в эту страну?
— Если у меня будет международная защита, то почему бы нет. Я хочу, чтобы вы понимали: непосредственно к Сербии и к сербским людям у меня вообще нет никаких претензий. Более того, я считаю, что многие из них — замечательные люди, веселые, открытые, беспечные в чем-то.
Да, много обманщиков, но я находился в тюрьме и не могу делать социальный срез сербского общества на ее примере. Или на примере телевизионных каналов, которые показывали у нас в камере, — все они занимали правительственную позицию, не было ни одного оппозиционного. Мы смотрели то, что сами сербские заключенные называют пропагандой.
Конечно, я мог бы вернуться в Сербию, если бы она или другая страна гарантировали мою безопасность и я бы точно знал, что со мной не произойдет такого произвола.
Дело Андрея Гнёта
41-летний режиссер Андрей Гнёт — режиссер телерекламы и музыкальных клипов, журналист. Занимался производством видеопродукции для объединения SOS.by, которое в Беларуси признано «экстремистским формированием». В мае 2022 года выиграл конкурс Effie Awards Russia. В 2016-м портал marketing.by сообщал, что Гнёт является «одним из самых известных и востребованных» беларусских режиссеров, среди его клиентов — такие известные отечественные бренды, как МТС, Mark Formelle, «Бульбашъ», «Оливария», «Спартак», «Беллакт», World of Tanks.
Гнёт был задержан 30 октября 2023 года пограничной службой Сербии после прилета в столицу страны Белград, после чего передан полиции. Причина задержания — нахождение в международном розыске по запросу беларусского бюро Интерпола от 21 сентября 2023 года. Ведомство просит экстрадировать Гнёта в Беларусь для уголовного преследования.
На родине Андрей Гнёт проходит обвиняемым по ч. 2 ст. 243 УК (Уклонение от уплаты налогов). По данным следствия, с января 2012-го по март 2019-го он недоплатил в бюджет 300 тысяч евро (около миллиона рублей по курсу Нацбанка на 12 марта 2024 года). В постановлении СК от 8 ноября 2023-го сказано, что, «действуя совместно с иным лицом, имея единый умысел на уклонение от уплаты сумм налога на прибыль и НДС», чтобы «минимизировать налоговые отчисления» компании «УанФанПартизан», режиссер якобы зарегистрировал еще три ООО: «Партизан Продакшн групп», «Про Фильм Сервис» и «Партизан фильм-сервис».
Представитель Андрея Гнёта в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) и Интерполе юрист Вадим Дроздов рассказывал «Зеркалу» об этой ситуации:
— Из упомянутых в материалах следствия юридических лиц Андрей был собственником и руководителем только в ЧУП «УанФанПартизан» (уже после продажи его переоформили в ООО). Еще в двух — лишь соучредителем. Решение открыть дополнительно две компании было принято с учетом того, что у бизнеса появились и другие направления. Производство рекламы, телесериалов и музыкальных видеоклипов — это разные виды деятельности, которые требуют разных специалистов и бюджетирования, поэтому и отдельного администрирования. Даже несмотря на то, что они формально подпадают под один код ОКЭД (Общий классификатор видов экономической деятельности. — Прим. ред.), это фактически разный бизнес.
По словам Дроздова, в своей речи Гнёт также подчеркнул, что «УанФанПартизан» и доли в других компаниях он продал в 2018 году. При этом практика привлечения к уголовной ответственности за «дробление бизнеса» в Беларуси появилась лишь в 2019-м. Юрист Михаил Кирилюк в комментарии «Зеркалу» подчеркивал, что Андрея Гнёта в принципе не имели права обвинять по ст. 243 УК.
Поэтому в суде мужчина отметил, что уголовное дело возбудили неправомерно. Сам режиссер и его адвокаты считают дело «политическим».
Правозащитный центр «Весна» сообщил, что Интерпол заблокировал данные Гнёта, начав проверку оснований, по которым беларусские власти объявили его в розыск. Адвокат режиссера настаивает, что подзащитный преследуется по политическим, а не экономическим мотивам, как заявляют в Минске.
12 марта Апелляционный суд в Белграде отменил решение об экстрадиции Гнёта в Беларусь. Дело отправили на пересмотр. Однако 13 июня стало известно, что Высший суд Сербии принял решение экстрадировать его в Беларусь.
За время нахождения в тюрьме у беларуса ухудшилось здоровье, он жаловался, что ему не оказывают медицинскую помощь.
Спасибо, что дочитали этот материал! «Зеркало» не пытается показать, где «все плохо», а где «все хорошо» (в отличие от пропаганды). У нас более сложная миссия: честно рассказать о жизни беларусов, о тяжелых ситуациях, неизбежных сложностях и страхах.
Поддержите редакцию
Если вы находитесь не в Беларуси, станьте патроном «Зеркала» — журналистского проекта, которому вы помогаете оставаться профессиональным и независимым. Пожертвовать любую сумму можно быстро и безопасно через сервис Donorbox.
Всё о безопасности и ответы на другие вопросы вы можете узнать по ссылке.
