На следующей неделе, 4 октября, суд рассмотрит иск Минюста о ликвидации общественного объединения «Дети Чернобыля». Вместе с другими фондами эта организация многие годы помогала белорусским детям путешествовать по европейскими странам в целях оздоровления. Белорусы рассказали «Зеркалу», как участие в чернобыльских программах изменило их детство и взрослую жизнь.
Имена собеседников изменены в целях безопасности.
«Поездки в Германию в детстве сильно повлияли на то, каким человеком я стала»
Екатерине 23 года. Она родом из Лиды. Первый раз за границу через фонд «Дети Чернобыля» она ездила в 2011 году, тогда ей было 11 лет.
— В первую программу попала случайно. Знакомая семьи работала в фонде, и у них возникла форс мажорная ситуация. За пару дней до поездки одна девочка сломала ногу и не поехала. Срочно нужен был ребенок с визой в паспорте на это место. У меня была виза, к тому же я учила в школе немецкий язык. В общем, стала идеальной кандидаткой на замену, — рассказывает собеседница. — В Германии у меня работал отец, поэтому я всегда мечтала там побывать. Мы жили в деревне рядом с Клоппенбургом (Нижняя Саксония). Деревня меня поразила: крутые дороги, огромный выбор сладостей и модной одежды в магазинах. Красивые стильные дома, никаких деревянных халуп. Вот как может выглядеть деревня, думала я!
За время поездок белоруска успела пожить в пяти немецких семьях. Она говорит, что это были «типичные немецкие христианские семьи: не очень богатые, с детьми». Девушка называет их «потрясающими».
— Меня поражало их гостеприимство: они постоянно встречались с соседями, всей деревней играли в настольные игры. Много путешествовали по разным городам: Бремен, Оснабрюк. Ребенку не было скучно, — вспоминает она. — С последними двумя семьями, у которых я побывала, мы очень сдружились. У них были дети моего возраста. До сих поддерживаем связь. В немецком есть такой термин — «гостевой брат» или «гостевая сестра». Так мы друг друга называем.
Белоруска говорит, что с языком проблем не было, так как у нее в школе был отличный преподаватель немецкого. А в Германии девушка подтянула разговорную речь, выучила много сленговых слов. Отмечает, что благодаря этому теперь владеет немецким достаточно свободно.
— Мои немецкие ровесники учились в школе до конца июня и иногда брали меня с собой. Это тоже было культурным шоком: оказывается, можно ходить в школу без формы, носить с собой еду. Мне разрешали сидеть на уроках, ездить с другими детьми на экскурсии, — делится белоруска. — Я до сих пор восхищаюсь своими родителями. Как они решились отправить меня одну, в одиннадцать лет, в другую страну, за две тысячи километров? Тогда ведь еще интернет не был развит, не было никаких смартфонов.
Пока Екатерина была в Беларуси, она поддерживала связь со своими немецкими друзьями: они переписывались.
— Был забавный случай. Немецкий мальчик, мой приятель, увидел новость про падение метеорита в Челябинске и написал мне: «Катя, надеюсь, с тобой ничего не случилось. Если нужна какая-то помощь, обязательно сообщи». Пришлось объяснять, что мне до него ближе ехать, чем до Челябинска, и вообще Беларусь и России — разные страны, — вспоминает белоруска. — Я очень благодарна фонду «Дети Чернобыля» за поездки в Германию в моем детстве. Эти путешествия сильно повлияли на всю мою жизнь, на то, каким человеком я стала. У меня немецкие привычки: закупаюсь на неделю вперед, дружу с соседями и приглашаю их играть в настольные игры, обращаю внимание на вопросы экологии.
«Первая поездка в Англию была как машина времени: многое, что в Беларуси появилось совсем недавно, там было в достатке уже 20 лет назад»
Артему 29 лет. Он родом из Могилева. По программе «Дети Чернобыля» он ездил в Англию с 8 до 12 лет. Каждое лето в конце июня его вместе с группой ребят отправляли туда на целый месяц.
— Все дети из нашей группы жили в небольших городках в окрестностях Блэкпула (графство Ланкашир). Но за годы программы я объездил почти всю Великобританию, — рассказывает парень. — Какой фонд организовывал поездки, я уже не вспомню. Попал в программу благодаря классному руководителю в начальной школе. Был своеобразный кастинг — к нам в Могилев приезжала группа кураторов из Англии. Они ходили в гости ко всем кандидатам и смотрели на жилищные условия. Выбирали действительно нуждающихся детей. Многие семьи меняли свое жилище до неузнаваемости перед их приходом: прятали всю дорогую технику, ковры.
Белорус попал в «очень богатую» семью в Англии. Женщина работала частным психотерапевтом, а мужчина — летчиком.
— Чудесные люди. Помню, был в шоке от их дома: они жили в огромном семейном особняке на тринадцать комнат (в Могилеве мы жили с мамой в комнате на 17 квадратных метров), — вспоминает он. — Рядом был «сарай», который по площади и условиям был лучше, чем большинство хрущевок в моем родном городе. Полагаю, раньше это был дом для прислуги. У каждого члена семьи, даже детей, было по машине, а у летчика — целых две. Общение с семьей с первых минут заладилось самым отличным образом. Многие ребята, которые ездили по таким программам, часто называли свою английскую семью второй семьей. У меня такого не было. Хоть я и любил своих англичан, у меня уже в детстве было четкое понимание того, что моя семья — в Могилеве. Англичан я воспринимал как хороших друзей.
Артем говорит, что от первой поездки впечатления остались смешанные: восьмилетнему ребенку было очень страшно ехать в Англию без родителей.
— Но через несколько дней там страх улетучился. Это был настолько другой мир, что казалось, будто я сплю, — вспоминает Артем. — Удивляло абсолютно все. Техника в домах англичан, пейзажи, города, огромные супермаркеты с таким разнообразием продуктов и сладостей, что сложно вообразить. Пиццерии на каждом углу. Помню, для меня это было шоком. В родном Могилеве первые пиццерии появились только через пять лет после моей первой поездки. Сейчас понимаю, что меня перенесли из 2000-х в 2023 год. Многое, что в Беларуси появилось совсем недавно, там было в достатке уже 20 лет назад. Каждое лето я получал огромное количество впечатлений от мест, в которых удавалось побывать. За один месяц я набирался эмоций на год вперед. Мне удалось завести кучу новых друзей среди белорусских детей в группах, с которыми путешествовал.
Артем говорит, что в 8 лет английский язык знал немного. Но поездки в Великобританию подняли его на новый уровень.
— Через две недели в языковой среде я воспринимал английский язык совершенно естественным образом. Казалось, что мультики по телевизору идут на родном языке, — делится впечатлениями парень. — Свою взрослую жизнь я связал с английским: закончил МГЛУ, теперь работаю в IT-маркетинге и пользуюсь языком ежедневно.
Если после первой поездки каких-то ностальгических чувств по Англии парень еще не испытывал, то после второй начались «интересности».
— Помню, как рассмешил всю семью. Мы ехали в машине по Могилеву домой, я наблюдал всю серость родного города и на всю машину заявил: «Жесть, как мы тут живем? Мама, давай уедем в Англию», — говорит белорус. — После всех последующих поездок возвращение в Беларусь было коктейлем из двух чувств: радости от встречи с семьей и разочарования от того, что beautiful life закончилась и надо ждать еще год, чтобы в нее вернуться.
Артем перестал участвовать в программе после своей последней поездки в двенадцать лет. Таковы были условия: дети ездили в Англию до этого возраста, а потом могли продолжить участие в ней только, если принимающая семья полностью покроет расходы на поездку.
— Моя, к сожалению, не сделала этого. Причины мне неизвестны. Но в течение двух-трех лет мы поддерживали еще какую-то связь. Но это было очень редкое общение по большим праздникам. Конечно, было очень жаль, что таких приключений в моей жизни больше не будет, — вздыхает он. — Я получил просто бесценный опыт. Уверен на 200%, что именно поездки в Англию внесли огромный вклад в то, кем я стал во взрослой жизни.
«Если поездки прерываются на год-два-три, контакты между родителями детей в Беларуси и семьями в Италии теряются»
Итальянка Джульетта работает в фонде, который организовывал поездки детей из Беларуси в Италию по чернобыльским программам. Она говорит, что до пандемии фонд в год принимал около 150 белорусских детей.
— Раньше они прилетали большими группами самолетами прямо из Минска. Из-за ковида эти поездки прекратились, а затем самолеты из Беларуси перестали летать в Европу, — объясняет она. — Если поездки прерываются на год-два-три, теряются контакты между родителями детей в Беларуси и семьями в Италии. Энтузиазм проходит, а потом уже и дети становятся взрослыми.
В июне 2022 года издание Redattore Sociale сообщило, что последние три года белорусские дети не ездили в Италию на лечение. Сначала этому помешала пандемия коронавируса, а затем приостановление авиасообщения между Беларусью и ЕС из-за санкций. Ранее дети из Беларуси в течение тридцати лет отправлялись в Италию на школьные каникулы. По словам нашей собеседницы, в 2023 году белорусские дети добирались до Италии только в индивидуальном порядке, и это было сложно и дорого.
— Итальянским семьям приходилось оформлять документы индивидуально для каждого ребенка, — объясняет она. — Этим летом наш фонд смог организовать поездки всего для десяти детей. Усложнилась процедура, были трудности с маршрутами и расходами. Дети ехали автобусом. Очень долгий и сложный путь. Раньше расходы семьи на дорогу, оформление документов для ребенка, страховки стоили до 600 евро, теперь — 900−1000 евро. Это немаленькие деньги для итальянцев, многих пандемия подкосила финансово.
Джульетта рассказывает, что контакты с белорусскими фондами сохраняются, но их становится все меньше:
— Организация поездок белорусских детей на отдых велась с двух сторон: со стороны фондов как в Италии, так и в Беларуси. Мы сохраняем контакты с людьми в вашей стране, с которыми работали последние 26−27 лет. Но знаю, что подобные фонды в Беларуси начинают закрываться. Итальянские волонтеры теряют связь с некоторыми детьми, даже не знают, что с ними. Прекратились поездки групп маленьких детей от семи лет, которые могли побывать в Италии впервые.
Для итальянских семей, которые принимали детей, ситуация стала тяжелым испытанием. Они искали выход из ситуации.
— Многие семьи пытались бороться в первые годы после прекращения поездок, — рассказывает Джульетта. — Знаю состоятельных итальянцев, которые даже предпринимали попытки приехать в Беларусь и посмотреть, как там «их» дети. Сейчас хотя бы возобновилась возможность доставлять в вашу страну посылки.
Джульетта говорит, что ее фонд делает все возможное, чтобы «не разрушилось все, чтобы создано за многие годы»:
— Мы ведь работали с детскими домами, помогали с медицинским обслуживанием некоторых детей. Хотелось бы, чтобы они продолжали ее получать. Но из-за всех преград и чрезмерных расходов связи затруднены.
По данным Департамента по гуманитарной деятельности при Управлении делами президента, к 2019 году Италия приняла на оздоровление более 140 тысяч детей из Беларуси (и более 8 тысяч детей ежегодно). Германия каждый год принимала около 2,3 тысячи детей, Великобритания и Испания — по 0,8 тысячи.
