Елена Захаренко, дочь пропавшего экс-министра внутренних дел Юрия Захаренко, живет за границей 23 года. Боль за отца не утихает. Она вспоминает об отношениях в семье: «Мама первой садилась в машину, так как считала, что в ней может быть взрывчатка». В большом интервью «Нашай Ніве» Елена делится воспоминаниями о пережитом, рассказывает, как сложилась ее судьба, и размышляет о суде над бывшим спецназовцем Гаравским, который участвовал в похищении ее отца.
«Мы живем не своей жизнью»
Елена Захаренко с младшей сестрой, матерью и сыном покинули Беларусь 4 июля 2000 года. Она говорит, что отправилась в Германию, чтобы рассказать о бесчинствах режима Лукашенко. А еще потому, что на родине они не были защищены.
— Мы остались одни без возможности отыскать отца, — рассказывает собеседница.
Родные пропавшего, как тогда считали, Юрия Захаренко хотели переждать на чужбине состояние неопределенности. Оставаться там надолго не собирались, у них даже были обратные билеты. Они надеялись, что его держат в тюрьме КГБ, а им намеренно не сообщают об этом. Верить в худшее отказывались. Попытки выяснить судьбу мужа и отца не давали результата.
По словам Елены, за рубежом ей стало известно, что на родине на нее завели уголовное дело за дискредитацию Республики Беларусь. Наказание по инкриминируемой статье предусматривало до 5 лет заключения. Это обстоятельство изменило планы по возвращению. Так семья Захаренко осталась в эмиграции.
— Самое страшное наказание для человека — состояние неизвестности, — рассказывает Елена. — Люди, которые вынужденно выезжают за границу, страдают всегда. Ностальгия очень трудно переносится. Мы постоянно живем с верой, что когда-нибудь вернемся на родину. Однако прошло столько лет, а ситуация только ухудшается.
Елена хорошо говорит по-немецки, работает продавцом в магазине, в свободное время играет на пианино, ходит в церковь. Ее младшая сестра Юлия на чужбине родила сына. Спокойной жизнь в эмиграции она назвать не может. Она хочет вернуться в Беларусь, но не знает, что будет чувствовать на родине, где все связано с трагедией ее семьи. То, что режим сделал с отцом, сломало их жизнь.
— Сейчас мы живем не своей жизнью, — объясняет белоруска. — Мы не смогли стать теми, кем хотели. Наша боль мешает нам жить. На все происходящее вокруг я смотрю через призму своего прошлого. Мои мысли всегда возвращаются в то время, когда был убит папа.
Елена хочет навестить могилы близких и попросить прощения, что столько лет не была у них. Она корит себя, что не смогла похоронить свою бабушку, маму отца — Ульяну Григорьевну. На видео видела, как несли ее гроб.
— Она просила приехать, чтобы нас обнять, и все время повторяла: «Приедь хотя бы на секундочку». Эти слова проходили через меня 17 лет. Изоляция от наших обязанностей — самое трудное в эмиграции.
«Когда папа выходил из дома, мы ему звонили каждые 10 минут»
Юрий Захаренко был в команде Лукашенко, когда тот в 1994 году баллотировался в президенты. Позже стал министром внутренних дел, ему присвоили звание генерал-майора. Главой силового ведомства Захаренко был до октября 1995 года.
За время его пребывания на министерской должности сотрудники милиции избили депутатов Верховного Совета, державших голодовку против объявленного Лукашенко референдума, а также разогнали забастовку метрополитеновцев.
Елена признается, что ее отец не сразу распознал, кто такой Лукашенко. Люди-хамелеоны умело меняются в зависимости от ситуации, подчеркивает она.
Захаренко отмечает, что простые люди верили Лукашенко, потому что он умел говорить на их языке, знал, чего им не хватает.
— Такие люди в зависимости от ситуации работают хорошо для выполнения своих задач, — считает она.
Захаренко отмечает, что после Лукашенко научился скрывать свое истинное лицо, но ее семья знает, что он из себя представляет, так как они столкнулись с его системой непосредственно. Фамилия «Лукашенко» У Елены связана с болью, зверством и бесчеловечностью.
— А еще со страхом, — добавляет она. — Ему не свойственны сочувствие и сострадание.
Юрий Захаренко стал одним из заметных оппозиционных политиков. Был среди организаторов I Конгресса демократических сил, который прошел накануне референдума 1996 года. Позже возглавлял комитет по безопасности в составе «теневого правительства».
47-летний Юрий Захаренко был похищен 7 мая 1999 года.
— Мы знали, что с папой что-то случится, но он нас успокаивал, не хотел травмировать, — вспоминает дочь политика. — Тогда уже были первые сотовые телефоны, и, когда папа выходил из дома, мы ему звонили практически каждые 10 минут. Все были очень напряжены. Ему звонили простые люди и предупреждали, что его не оставят в покое.
Родные Захаренко были уверены, что его не решатся убить, разве что бросят в тюрьму.
«Некоторые отцовские друзья говорили, чтобы мы их не беспокоили»
Незадолго до исчезновения, вспоминает Елена Захаренко, отец посетил минский офис ОБСЕ, где рассказал, что за ним следят сотрудники спецслужб. Просил помочь близким, если с ним что-то случится.
— Он не пошел в государственные структуры за помощью, потому что знал, кто следит за ним, как оказалось, это были убийцы, — говорит Захаренко.
Она рассказывает, что между родителями была сильная эмоциональная связь. Мать первой садилась в машину, так как считала, что в нее может быть подложена взрывчатка. Когда отец спал, проверяла, дышит ли он.
— Папа о маме говорил: «Ольга, ты мой самый верный соратник и боевая единица», — вспоминает Елена.
Она говорит, что против отца завели уголовное дело за то, что он якобы выступал в Министерстве внутренних дел и призывал сотрудников не выполнять незаконные приказы. Говорил им, что они за это ответят.
— Его обвинили в том, что он препятствовал деятельности правоохранительных органов, — вспоминает Елена.
По ее словам, бывшие подчиненные предлагали экс-министру помочь в бегстве из Беларуси, но он отказывался. Говорил, что ничего преступного не сделал и будет ходить с гордо поднятой головой. Так он защищал законность в Беларуси, говорит Елена. Она признается: когда отец исчез, семья оказалась изолированной. Некоторые отцовские друзья говорили, чтобы их не беспокоили, иначе с ними произойдет то же самое. Помощи ждать было не от кого.
— Мы увидели истинное лицо его и нашего окружения. Как люди могут предавать, — отмечает Елена Захаренко.
Тем временем, говорит она, режим предпринимал меры, чтобы общество усомнилось в правдивости фактов о случившемся с политиками. Государственные медиа пытались заверить белорусов, что те живы и находятся за пределами Беларуси. Родным Захаренко приходилось даже настаивать на опровержении этого в одной из немецких газет. Это было в 2001 году.
— В газете появилась статья, в которой утверждалось, что есть свидетели, видевшие живым моего отца и что он с семьей. Мама ходила к редактору этой газеты, и потом он написал опровержение. Это была заказная статья, чтобы те, кто интересуется этой темой, думали, что политики не были похищены, а сбежали и живут беззаботно, — рассказывает Елена Захаренко.
Она говорит, что власть до сих пор старается не вспоминать о болезненной для нее теме похищенных, а затем убитых политиков. Режим делает вид, что процесса против Гаравского нет. Следственные органы абстрагируются от этой ситуации.
В периоды так называемой либерализации тема пропавших политиков теряла актуальность и со временем перестала представлять опасность для Лукашенко. В оппозиционной среде об их судьбе вспоминали преимущественно в годовщину похищения. Процесс Гаравского актуализировал эту тему.
— Я обязана рассказать всем, что происходило в Беларуси в конце 1990-х годов: о жертвах режима, как они отдавали жизнь за правду и строительство правового государства, — говорит Елена Захаренко.
«Уважаю то, что делает сейчас Гаравский…»
Через четыре месяца после того, как прервалась связь родных с Юрием Захаренко, было возбуждено уголовное дело по факту его убийства по статье «Умышленное убийство». Днем ранее, 16 сентября 1999 года, исчезли бывший вице-премьер Виктор Гончар и его друг-бизнесмен Анатолий Красовский.
За долгие годы официальное следствие по делам исчезнувших политиков так никуда и не продвинулось. Дела приостанавливали, закрывали, начинали снова. Юрия Захаренко отказывались признать умершим.
Как говорит Елена, семья перестала верить, что Захаренко жив, после того, как стало известно о рапорте Николая Лопатика. В нем было названо имя убийцы.
— Тогда мы поняли, что эта информация серьезная. С того момента у нас не было надежды, что отец жив, — отмечает Елена.
В 2000 году начальник главного управления криминальной милиции МВД Николай Лопатик написал министру внутренних дел Владимиру Наумову рапорт, из которого следовало, что похищением и убийством политиков занималась группа бойцов 1-й роты спецназа, которой руководил полковник милиции Дмитрий Павличенко. Его группу после этого начали называть «эскадроном смерти».
В рапорте высказывалось мнение, что приказ об убийстве политиков поступил от тогдашнего помощника Лукашенко по национальной безопасности Виктора Шеймана. Министр внутренних дел Юрий Сиваков приказал руководителю следственного изолятора №1 Олегу Алкаеву выдать Павличенко пистолет, которым убивали осужденных на смертную казнь. Им и убивали похищенных политиков.
Тело Захаренко было сожжено в крематории Северного кладбища Минска. Три года назад Юрий Гаравский во время встречи с Еленой сообщил ей место, где был высыпан прах отца.
— У меня есть листик, на котором Гаравский сам нарисовал то место, — отмечает она.
Имя того, кто стрелял в спину Юрию Захаренко, Гаравский тоже назвал. И повторил его в швейцарском суде.
— Это гражданин Павличенко. Абсолютно безэмоциональная, равнодушная ко всему личность, у которой отсутствуют хоть какие-то положительные человеческие качества, — говорит дочь Захаренко.
Процесс проходил в суде кантона Санкт-Галлен. 28 сентября должен быть вынесен приговор.
Суд над бывшим участником «эскадрона смерти» для семьи Захаренко очень важен. Елена уважает то, что делает сейчас Гаравский. Он рассказал правду о последних часах жизни ее отца.
— Я знала, когда папа был похищен, но не знала, как и когда его убивали, — отмечает Елена. — Последними его словами, как утверждает Гаравский, были «Сделайте это быстро, без боли».
По словам Елены Захаренко, на процессе не упоминался Лукашенко. Но она считает, что это он стоит за убийством, что именно это следует из показаний Гаравского. Силовики, которые убивали политиков, были сотрудниками государственного аппарата, который непосредственно подчинялся Лукашенко.
«Гаравский выглядит абсолютно подавленным человеком»
То, что Юрий Гаравский говорил на суде, не было для Елены Захаренко открытием. Многое из услышанного он уже рассказывал ей в 2020 году во время личной встречи. Некоторые показания подсудимый изменил, замечает она. Например, ранее Гаравский говорил, что он подал Павличенко пистолет, а в суде заявил, что Павличенко сам взял его.
— Видимо, так Гаравский хочет реабилитировать себя, — считает Елена. — Отвести от себя вину, мол, он только задерживал и не знал о том, что произойдет дальше. Ему как солдату необходимо было выполнить приказ, а Павличенко с приближенными делали свои преступные дела и не информировали других участников о своих намерениях.
Захаренко говорит, что за три года Гаравский очень изменился. Сейчас это «абсолютно подавленный человек, у которого нет будущего, который плывет по течению своей судьбы».
В суде Елена сидела за ним и не видела его лица, реакции на вопросы, жестикуляции. Она представляла, как отца задерживали, бросали на землю, и тогда ей становилось плохо.
— Я начинала плакать и старалась обуздать свои мысли, потому что иначе не досидела бы до окончания суда. Эмоционально бы не выдержала. Очень тяжело было входить в прошлое, — рассказывает дочь убитого политика.
Юрий Гаравский извинился перед близкими и родственниками убитых. На суде так нужно сделать, чтобы засвидетельствовать раскаяние и иметь возможность рассчитывать на более мягкое наказание. По мнению Елены, с возрастом, а тем более когда человек попадает в свободное общество, невольно происходит переоценка ценностей.
— Возможно, ему стала понятнее его вина в участии в убийстве людей. Сейчас Гаравский живет в цивилизованном обществе, где существует право, закон, люди знают, что государство их защитит, и видит разницу с тем обществом, в котором жил раньше, — рассуждает Захаренко.
По ее мнению, судебный процесс над Гаравским показателен для офицеров, которые служат Лукашенко. Рассмотрение дела бывшего участника «эскадрона смерти» свидетельствует, что за выполнение преступных бесчеловечных приказов придется отвечать.
Елена отмечает, что Гаравский не получил политического убежища в Швейцарии, но находится под защитой государства, а это означает, что он не будет экстрадирован в Беларусь.
«Я не политик»
Елена Захаренко — выпускница Академии МВД. В одном из интервью она говорила, что знает, что «весь личный состав (милиции. — Прим. ред.), мужчины, должны были изучить технику избиения протестующих, чтобы не оставлять следов. Это было еще в 90-е. Так продолжалось десятилетия. Солдаты зомбированы, они без возражения выполняют любой приказ».
Дочь убитого политика доказывала, что бесчеловечное обращение с людьми формировалось все время пребывания Александра Лукашенко у власти. После отставки отца персонал проходил обучение в гаражах.
В беседе с «Нашай Нівай» Захаренко говорит, что трагедия ее семьи и происходящее сейчас в Беларуси — взаимосвязанные события. Безнаказанность режима, когда он только укреплялся, добавила ему сил, и он создал мощную репрессивную машину.
— Политическая акция с убийством папы была также направлена на запугивание общества. Чтобы каждый боялся: а вдруг и с ним так же расправятся или с его близкими. Чтобы люди чувствовали себя одинокими, — считает Елена Захаренко.
По ее мнению, если бы мировая общественность, сами белорусы не были пассивными и вышли с протестом после раскрытия правды о судьбе ее отца, то в Беларуси не было бы нынешнего террора.
— Я допускала, что противостояние такой деспотической власти добром не кончится. Она никогда не признает, что проиграла. Она будет всегда уничтожать тех, кто стоит на ее дороге. Выход с шариками и цветами на улицы не даст ничего, — убеждена Елена Захаренко.
Она не готова предложить сценарий того, как Беларуси избавиться от Лукашенко.
— Я не политик, а человек, пострадавший от этого режима, — подытоживает Елена Захаренко. — Это уже самим белорусам решать, как бороться с таким страшным деспотом. Могу только пожелать им сил и веры в счастливое будущее.
Читайте также
