В середине июля в Иваново силовики устроили облаву на местных: во время задержания жительницы города Елены Пуцыкович во дворе ее дома выстрелили резиновой пулей в собаку, она была сильно ранена. Когда Елена и ее близкие выехали из Беларуси, она рассказала «Зеркалу» другие подробности и ужасы задержания ее самой и обращения правоохранителей с ее 15-летней дочерью.
Елена Пуцыкович — учительница русского и белорусского языков с 30-летним стажем, работала в одной из школ города Иваново. 13 июля 2022 года к женщине пришли силовики, во время обыска они выстрелили в ее собаку — животному понадобилась помощь ветеринаров. Пуцыкович на тот момент отбывала наказание по политическому делу — в середине апреля 2021 года суд признал ее виновной в клевете на милиционеров и приговорил к двум с половиной годам «домашней химии», а также обязал возместить признанным потерпевшими сотрудникам по 1,5 тысячи рублей морального ущерба. Клеветой суд посчитал то, что Елена сделала в телеграм-чат два репоста, где говорилось, что местные милиционеры лжесвидетельствовали в судах против активистов.
«Потребовали убрать собаку. Не прошло и минуты, как в нее уже выстрелили»
Елена жила в частном доме, во дворе — большая собака, овчарка. Женщина рассказывает, что в тот день с ночи чувствовала себя плохо, утром вызывала скорую, а после отъезда медиков решила прилечь. Около 10 часов услышала лай пса, а затем стук в дверь: «Открывайте, милиция».
— У них было постановление на обыск, но причина — полностью надуманная: вменялось, что я, возможно, сливала данные сотрудников милиции в «Черную книгу Беларуси» и телеграм-канал «Каратели Беларуси», — вспоминает события собеседница. — Один из сотрудников показал мне удостоверение — я видела красную корочку, но не вчитывалась, поэтому спросила, какое это подразделение. Мне сказали лишь: «Какая разница? МВД». По их поведению я поняла, что это ГУБОПиК. Возможно, с ними были люди из «Алмаза» — человек в гражданской одежде, шлеме, бронежилете и с ружьем держал мою собаку под прицелом, пока я не вышла.
Один из них потребовал убрать животное. Не прошло и минуты, как тот человек уже выстрелил в собаку. Они пытались оправдаться позже перед общественным мнением, что она якобы кого-то покусала, но этого не было. Пес на них не нападал. Да, громко лаяла, но она охраняла свою территорию.
Елена говорит, что в то время была дома ее 15-летняя дочь, и она в сопровождении силовика перенесла раненую собаку в вольер, а когда вернулась, тот стал толкать ее в плечо, хватать, кричать и требовать, чтобы она вымыла руки и сменила одежду, которые были испачканы кровью животного. В доме шел обыск.
— Они возмущались: «Как она у вас воспитана, почему не слушает старших?» На что я ответила, что таких старших, как они, она слушать и не должна. Хотя они забрали у нас телефоны, ноутбук, продолжали все выворачивать из шкафов, на веранде перевернули мебель, вытрясли из ящика старые игрушки моих детей — как будто пришли как можно больше нагадить. Потом потребовали разблокировать все телефоны — «иначе разнесем все в дребезги, даже плитку на полу, и напишем, что было подозрение на хранение наркотиков». Я разблокировала всю технику.
Собаке силовики разрешили вызвать ветеринаров. Елена говорит, что у животного диагностировали пневмоторакс (это скопление воздуха вокруг плевральной полости легкого), но прооперировать местные врачи его не могли, поэтому направили в Пинск. Туда, по словам женщины, ее дочь с собакой ГУБОПиК повез на микроавтобусе. Лечение, которое понадобилось из-за выстрела, девочка оплачивала сама.
В это же время самой Елене было плохо, она снова вызвала скорую. Но, по ее словам, приехавший врач не стал оказывать ей необходимую помощь.
— У меня было кровотечение, лекарства, которые ввели в первый раз, не помогли. Силовики видели, что я могу потерять сознание, разрешили вызвать скорую. Приехали две женщины и мужчина. У меня было давление 160 при нормальном 110, тахикардия. При этом врач сказал: «Может, вы специально все службы вызвали?» Его коллеги настаивали, что мне нужна госпитализация, а он для этого причин не видел. Но я не могла оставить дочь, поэтому подписала отказ. А потом меня повезли в РОВД.
«Тебе п****. Я тебе зашью матку»
Пуцыкович рассказывает, что по дороге в отдел ее оскорбляли, а на месте сотрудники ГУБОПиКа угрожали.
— Еще в машине говорили: «Мы вас ненавидим. Вы все предатели, работаете на Польшу. Государство вам все дало, раз у вас такой коттедж». В РОВД меня встретил сотрудник брестского ГУБОПиКа — нервный, дерганый. Читал мою переписку и говорил: «Мусорье? Все, тебе п***а. Я тебе зашью матку». В кабинете участкового он схватил меня за куртку — может, напугать хотел. Я посмотрела ему в глаза — он отпустил. Им почему-то не нравится, когда смотришь им в глаза. Некоторые просто кричали: «Не смотри на меня! Смотри в пол! Смотри в бок!» Потом меня завели в кабинет, где сидела моя подруга. Как она потом рассказала, ей надевали наручники дома прямо при несовершеннолетних детях. С руками, заведенными за спину, она просидела на допросе около пяти часов — у нее пытались получить пароль от телеграма. А этот губоповец угрожал ей, что заберет к себе и «посадит на бутылку». При этом рядом сидел участковый и не сказал ни слова. Видимо, они ГУБОПиКа боятся еще больше нас.
Елена рассказывает, что в тот же день в РОВД привезли и ее дочь. По ее словам, в инспекции по делам несовершеннолетних (ИДН) сказали, что ГУБОПиК дал указание поставить девочку на учет, но никаких оснований для этого не предъявил, поэтому сотрудница это делать отказалась. Саму женщину из-за плохого самочувствия с дочерью в тот день отпустили домой.
— Когда мы приехали, следы крови собаки в вольере уже были замыты, видимо, это тоже сделали силовики — не знаю, возможно, убирали следы. Назавтра приехал муж, отвез меня в больницу, там мне оказали медпомощь, провели операцию. Зная, что в телефоне у меня была подписка на телеграм-каналы [признанные экстремистскими], и помня, что мне вменили уже три нарушения отбывания «домашней химии», я была уверена, что мне грозит отправка в колонию и новое уголовное дело. И я была вынуждена прямо из больницы бежать. Некоторое время скрывалась и оказалась в демократической стране, где соблюдаются законы, — подчеркивает женщина.
Елена рассказала, за что ей вменили нарушения условий отбывания наказания:
— Первое — за то, что я якобы «не обеспечила беспрепятственный вход в жилище», когда к дому подъехал милиционер. Это было в первый же день моего срока. Второе — в марте, когда началась война в Украине. Я пошла отмечаться в РОВД и по пути зашла в банк, чтобы избавиться от российских денег, которые у меня были. Я не отклонялась от курса. Но кто-то написал заявление, и мне сказали, что я в банке находилась в неустановленное время. Третье — когда я пошла отмечаться в очередной раз, мне вменили в вину, что я должна была по новым правилам это сделать на день раньше. За это меня тогда на 5 суток отправили в ИВС.
Хотя Елена сейчас в безопасности, с собакой, в которую стреляли силовики, тоже все в порядке, для семьи эта история не закончилась.
— Пока меня не было дома, приезжала милиция, спрашивали обо мне. Один раз явились с обыском — сотрудники СК и Уголовного розыска при поддержке ОМОНа. Искали меня по всему дому, даже с тепловизором, в теплицах.
«Милиционер ударил мою дочь по лицу, обзывал ее «п*****чка малолетняя, сука, борзая»
Женщина говорит, что давление на нее и ее семью после этого продолжилось. От действий силовиков в конце августа пострадала ее 15-летняя дочь.
— 31 числа к нам домой пришли сотрудник уголовного розыска и две женщины — если не ошибаюсь, сотрудница ИДН и, вроде бы, директор районного приюта. Дочь испугалась и открыла дверь. Милиционер потребовал запереть собаку в соседней комнате, угрожая, что еще раз в нее выстрелит. Дочь попросила показать удостоверение — этого не сделали. Она знала только женщину из инспекции. Ей сказали, поступила информация, что она живет одна без взрослых. Дочь объяснила, что папа отъехал по делам, но она остается под присмотром бабушки.
После человек в форме стал требовать у ребенка показать ему телефон. Она отказывалась, потому что в прошлый раз на обыске его забрали. Он все время повторял: «Я буду делать все, что захочу». Не то, что ему позволяет закон, а что он хочет! Говорил, что ее заберут в милицию или в приют, если она не отдаст телефон. Карманов у нее не было, поэтому она спрятала его в нижнее белье. Милиционер полез туда и выхватил этот телефон. Сильно схватил ее за руки, заломил их (у нее после этого появились синяки) и, пользуясь ее беззащитностью, приложил палец, чтобы разблокировать экран. Требовал показать нашу переписку, написать мне, чтобы я сфотографировалась с паспортом и сказала, в какой стране нахожусь. Говорил, что сейчас телефон «разобьется», «нечаянно упадет». Ударил мою дочь по лицу, швырнул в нее телефон. Удар был такой силы, что она некоторые время одним ухом ничего не слышала. Обзывал ее «п*****чка малолетняя, сука, борзая». Она слышала эти слова в свой адрес от человека, который называл себя сотрудником милиции!
По словам Елены, эти люди ушли, когда домой приехала бабушка. У девочки-подростка после случившегося болела голова, ее тошнило, поэтому вызвали скорую, медики ее госпитализировали. Ребенок шесть дней провел в больнице (фото выписки есть в редакции). У нее, по словам матери, было подозрение на сотрясение мозга, боль в области кисти. Обо всем подросток рассказала врачам — те сообщили в милицию.
— После полуночи к ней в палату зашли два человека. Они не представлялись и не показывали документы, но на одном дочь рассмотрела форменный свитер с надписью «Следчы камітэт», второй — это тот милиционер, который избивал ее дома. Они пытались ее запугать, что она должна дать показания [что ничего не случилось], рассказывали, что такое клевета, какое наказание за дачу ложных показаний. Дочери стало хуже. Предполагаю, что сотрудник уголовного розыска понял, что за все придется нести ответственность, и пытался повлиять на ситуацию. Но медсестра не должна была пропускать посторонних людей ночью к ребенку в палату, где она одна, без родителей и других людей!
Елена возмущена случившимся, не понимает, почему медики в больнице пустили посреди ночи к несовершеннолетней, которая в палате находится без родителей, посторонних людей. Женщина считает, что все это — попытки преследования и давления в ее адрес.
— Ребенок пережил сильную психологическую травму, физическое насилие и сексуальное домогательство в том числе — взрослый дядька лазил к ней в нижнее белье. Я считаю, что сотрудников, которые ее избили, затем приходили запугивать, нужно привлечь к ответственности. Человек, который проявляет жестокость к детям, опасен для общества. И для меня очень удивительно, что две женщины, которые при этом присутствовали у меня дома, не пресекли действия, когда он заламывал ей руки, залезал в нижнее белье. У него не было никаких оснований для этого.
Моя дочь — отличница, победительница районных олимпиад, ее фото висит на доске почета в гимназии за успехи в учебе и отличное поведение. Ребенок 31 августа готовился пойти в школу, а ее вот так с Днем знаний поздравили местные правоохранители. Такая у нас «трогательная забота» о детстве!
«Следователь сказал, что у дочери буйная фантазия»
Семья Пуцыкович в начале осени обратилась в милицию и прокуратуру, чтобы там провели проверку по факту случившегося с их дочерью. Была назначена судебно-медицинская экспертиза. В выписке из местной больницы указано, что у девочки — легкая ЧТМ, сотрясения мозга, ушибы на теле. До середины октября, говорит Елена, результаты экспертизы так и не появились, а преследование продолжилось — по требованию милиции школа проверяла «положение в семье» несовершеннолетней.
— Все службы побывали дома, проверяли, в каких условиях живет мой ребенок, хотя она никогда не была в каком-то социально опасном положении. Отец у нас офицер запаса, мать — учительница, уволенная по политическим причинам, старший ребенок с высшим образованием, сама моя дочь — отличница. Искали у нас что-то плохое, но не нашли. В школе в итоге рассматривали вопрос о положении нашей семьи, я очень была удивлена фамилиям заседавших. Это люди, которые хорошо знают меня, мою дочь, видели ее каждый день. Отправили в милицию ответ, что никакой опасности для ребенка они не видят, но удивительно, что никто не отказался участвовать в этом, — говорит женщина.
— А на неправомерные действия насильственного характера сотрудника милиции нам ответили, что он действовал «как надо». Муж подал заявление в СК, их с дочерью вызывали туда на беседу. Она потом рассказала, следователь сказал, что у нее буйная фантазия. В итоге нам прислали ответ (документ есть в редакции. — Прим.ред.), что проверка приостановлена, потому что они не получили заключение экспертизы. Почему они не могли ее затребовать, не понимаю. Это же уголовное дело в чистом виде — избитый сотрудником в форме ребенок попал в больницу! И то, что люди приходили ночью к дочери в больницу посреди ночи, — тоже должно было быть расследовано, — говорит Елена.
Что происходило с другими задержанными 14 июля
В один день вместе с Еленой были задержаны еще шестеро жителей Иваново. Она рассказала, что к остальным силовики приезжали по той же причине, все эти люди на свободе.
— Это был налет, к людям применяли силу. Они приезжали и к бывшему идеологу Ивановского РОВД — в отдел его заводили с руками за спиной, головой вниз, говорили: «Что, узнаете? Бывший коллега». Ему тогда дали сутки, вроде бы, за неповиновение. Еще одну женщину сначала посадили на «сутки», потом отпустили, другой дали 15 суток. Был мужчина, которому дали 25, его тоже избивали. Нашего местного предпринимателя били сковородкой, пока пили его же кофе, — на нем ниже пояса все было синее. Это была просто такая карательная акция, чтобы все боялись, — считает Елена.
Недавно к ней в другую страну приехала дочь. Женщина решила не молчать о случившемся с ее семьей.
— Я не хочу, чтобы люди, прочитав этот текст, подумали только о том, насколько все плохо в нашей стране, и стали больше бояться. Нет. Я считаю, что все факты нужно фиксировать, их нельзя оставлять без внимания. Люди должны понимать, что у них есть права и свободы, невзирая на ситуацию. И не нужно ждать, что это произойдет когда-то. Виновные за насилие над ребенком должны быть наказаны не в новой Беларуси, которую мы все хотим построить, а уже сейчас, в этой Беларуси. У всех есть дети, и они могут столкнуться с подобным.
