Помните историю уроженца Беларуси Антона, который поджог двери посольства Беларуси в Бельгии? За этот поступок по бельгийскому законодательству ему грозило от 15 до 20 лет. 29 марта состоялось первое заседание суда. Тогда судья, прокурор и адвокат парня пришли к компромиссу — признать Антона виновным с отказом от исполнения наказания или же в качестве альтернативы присудить общественные работы. Все оказалось не так просто — дело передали в суд высшей инстанции. А пока с Антона сняли ограничения на выезд, и он отправился в Харьков с гуманитарной миссией. Говорит, хотел заняться чем-то продуктивным.
«Прокурор просила учесть все смягчающие обстоятельства»
Антону 35 и с 2006 года он живет за границей. Мужчина поджег дверь белорусского посольства в Брюсселе в ночь с 8 на 9 августа прошлого года. Хотел таким образом показать, что «белорусы за границей помнят о фальсифицированных результатах президентских выборов и немного причинить ущерб». Не учел одного — в то время внутри находился охранник.
Мужчина не пострадал, но бельгийский суд признал его потерпевшим. Обвинили Антона в «поджоге здания ночью, в котором находились люди». Согласно Уголовному кодексу Бельгии, белорусу может грозить от 15 до 20 лет заключения. Однако прокурор в итоге запросила три года условно.
— Я же на суде просил не условное наказание, которое мне «испортит» документы, будут проблемы на работе и так далее, — объясняет Антон. — Я говорил на суде, что согласен на общественные работы. У меня есть свободное время и возможность что-то делать. Но, как оказалось, по данной статье в качестве наказания нельзя давать общественные работы: она слишком тяжелая. Мой адвокат попросил суд отказаться от наказания как такового, что возможно по закону.
— Но для этого недостаточно суда, где дела рассматривает один судья, необходимо, чтобы решение приняла судебная коллегия из трех человек. Поэтому судья, который изначально рассматривал мое дело, спросил у прокурора, согласна ли она на отмену наказания. Она ответила, что согласна, но с обязательным регулярным посещением полиции и прохождением курса — что-то типа реабилитации преступников. Вот так все это выглядит в местном суде, — объясняет белорус. — Кстати, прокурор на заседании (это, наверное, странно будет услышать людям из Беларуси) просила учесть все смягчающие обстоятельства: мою хорошую характеристику, факты волонтерства во время пандемии коронавируса, потом помощь беженцам из Украины. То есть все шло в контексте того, что я респектабельный и в принципе вполне нормальный член общества, поэтому зачем меня сильно наказывать.
Новое заседание назначено на 20 мая. Белорус объясняет: будет практически такой же процесс, но с судейской коллегией во главе.
— Ее надо будет убедить, чтобы мне дали общественные работы или вообще отказались от наказания, — говорит мужчина.
«Украинские пограничники спрашивали, куда я еду. Когда ответил, что в Харьков, они удивились»
До суда с Антона сняли ограничения на выезд и страны. И он решил поехать волонтерить в Харьков. Почему он на это пошел? Говорит, нужно не только разрушительные вещи делать, не только посольство поджигать, но и чем-то конструктивным заняться.
— Когда только приехал в Бельгию, я попал в аварию. И мне сильно помогла моя лечащая врач. Не только, как медик, но и просто как человек помогала мне финансово, — говорит мужчина. — Положила на стол 500 евро со словами, мол, пока ты будешь решать вопросы с документами, больничными и так далее, возьми деньги на еду. Я это запомнил и понял, что тоже по мере своих возможностей буду помогать людям. Так, волонтерил во время пандемии ковида, потом стал помогать на месте беженцам из Украины. Работал как переводчик, отвезти-привезти, показать, помочь разобраться.
В какой-то момент белорус подумал, что нужно ехать в Украину с гуманитарной миссией. Нашел через знакомых волонтерскую организацию, которая занимается эвакуацией людей и развозит еду и лекарства в районы, которые находятся под обстрелами. Связался с ними. В итоге повез в Харьков продукты и лекарства. В городе Антон пробыл несколько дней.
— Конечно, было страшно. Но я решил, это то, что я должен сделать как человек, как христианин. В то время как переходили границу, украинские пограничники спрашивали, куда я еду. Когда ответил, что в Харьков, они удивились: «Там же стреляют», — рассказывает мужчина. — Я знал об этом. У меня была каска, которую мне дали попользоваться, и бронежилет, который я уже сам купил. Его я отдал на обратном пути в батальон Кастуся Калиновского.
— Страшно еще было из-за того, что там, в Харькове, все такое гнетущее. Вечером — особенно. Все выключено, везде блокпосты, машину постоянно останавливают, задают вопросы. Люди живут на пределе, это чувствуется, — продолжает белорус. — В первый день в Харькове я убеждал себя, что у меня нет никакого стресса. Мы ездили по городу, развозили по точкам и адресам продукты. На утро я просыпаюсь и понимаю: у меня болит все тело. Было ощущение, что я не просто ездил по городу, а весь день качался в зале, бегал по лестнице на пятый этаж и обратно, взбирался в горы.
— Из-за стресса мы даже ссорились с напарником. Например, я еду по навигатору, а он, как местный житель, говорит, что надо ехать по-другому. Иногда друг на друга кричали. Но поводы были плевые. И вот едем мы так и внезапно слышим взрыв рядом. Мы резко разворачиваемся. Все — нет ссоры никакой. Там просто все люди как натянутые струны, — рассказывает Антон.
«Самое страшное для меня было видеть, как город деградирует»
— Самое страшное для меня было видеть, как город деградирует. Многие районы живут без воды и электричества. Где электричество есть, там отключены лифты. Страдают маломобильные люди, родители с маленькими детьми, — говорит Антон. — Магазины не заполнены продуктами. Например, нам надо было купить спички. А их нигде нет. Или вот люди просили жидкость для мытья посуды, которой в магазинах тоже нет. То есть нет каких-то базовых вещей. Часть магазинов просто физически разрушена, а у части просто разорваны логистические цепочки.
— Нет топлива. Там сложно заниматься волонтерской деятельностью, потому что ты просто не можешь заправиться. Заправки, в основном, работают для военных сил и критических социальных служб. Страшно смотреть, что люди привыкают ко всему этому, — объясняет белорус .— Они живут в домах, где на месте квартир просто дырки, а рядом стоят какие-то сожженные автомобили. Все это я видел своими глазами. И мне страшно, что за несколько дней я и сам привык ко всему этому. Что есть комендантский час, что когда мы что-то готовили вечером, подсвечивали телефонами, а свет не включали, вели себя тихо, не засиживались во внешних помещениях, прятались в коридоре, чтобы было две стены до окна.
Белорус признается, что после того, как он выехал из Украины, он еще несколько дней удивлялся, что на заправках есть бензин, а поздно вечером у него никто не спрашивает, что он делает на улице в такое время.
— Мы развозили людям совершенно базовые продукты. Я помню девочку (ей на вид не больше 10 лет), которая обнимала палку колбасы, как будто это какая-то дорогая игрушка. Настолько у людей снижаются потребности, все становится такой вот примитивной, если так можно сказать, жизнью. Вот это страшно. Не хочу говорить, что обстрелы — это не страшно, но про это говорят в новостях. А про то, как живут люди рассказывают мало. Человек, который находится далеко от этих мест, не представляет, что такое несколько недель жить без света, когда городские люди выходят во дворы и готовят еду на кострах.
Когда видишь благодарность, видишь радостных людей, которым привез большую продуктовую посылку или лекарства, — это, наверное, было самыми невероятными моментами для меня. Наверное, дни в Харькове были одними из самых значимых дней в моей жизни.
