Юрий Воскресенский, безусловно, человек интересный. Не обладая какой-либо властью, он тем не менее ее представляет. В последнее время, будто бы вернувшись из небытия, провластный «политолог» все чаще попадает на страницы государственных медиа. И не только их — независимые СМИ часто пишут о его активностях: вот Юрий звонит родным политзаключенных и предлагает просить Лукашенко о помиловании, вот обращается к главе МИД Польши Радославу Сикорскому, вот врет о судьбе освобожденных оппонентов режима. Так или иначе Воскресенский действительно принимает участие в процессе досрочного выхода политзаключенных на свободу — пускай, возможно, только и медийное. Однако у настоящих журналистов возможности открыто задать волнующие общество вопросы представителям власти сейчас нет. Пропагандисты же, разумеется, этого делать не станут. Тем удивительнее и важнее то, что это интервью с Воскресенским появилось на «Зеркале». С настоящими вопросами, циничными ответами — но оно есть и показывает, как режим видит действительность. Сверьтесь, совпадает ли их взгляд на реальность с вашим мироощущением.
Юрий Воскресенский отказался дать интервью «экстремистскому ресурсу», но согласился поговорить с журналисткой редакции как «с гражданином Беларуси».
«Появилась внутренняя необходимость продолжения актов милосердия»
— Почему политзаключенных отпускали партиями — по несколько десятков?
— Этот вопрос следует осветить более глубоко. Первый выпуск так называемых политических заключенных случился после 11 октября 2020 года, после визита президента в СИЗО КГБ. Часть из этих людей повела себя непорядочно и в нарушение договоренностей. Ну, например, Шкляров, Салей сбежали из страны (на самом деле Виталий Шкляров вернулся в США после звонка госсекретаря Майка Помпео Лукашенко. — Прим. ред.), нарушили подписку о невыезде. Власова дала негативное интервью о Республике Беларусь, хотя мне лично давала слово этого не делать и вообще никак не отсвечивать. И Кривко сбежал, нарушив режим «домашней химии».
Почему это важная предыстория? Они свои эгоистичные интересы поставили выше общих задач — снижения градуса в обществе и освобождения всех. После этого негативного примера стало чрезвычайно сложно убеждать органы в том, что надо выпускать людей. Своей трусостью и эгоизмом они на целый год остановили этот процесс.
— Давайте вернемся к Власовой — есть условие, что после выхода нельзя давать «негативные» интервью и рассказывать о своем заключении?
— Есть политическая практика и опыт, который подсказывает, что, когда ты выходишь, должен быть примером и ни в коем случае не дать повод силовикам тебя упрекнуть, что они зря тебя выпустили. Тогда, если пример будет позитивный, процесс продолжится. Я не говорю, что надо врать, — просто иногда надо помолчать.
В следующий раз ко Дню народного единства в 2021 году помиловали 13 человек. Я был непосредственно причастен ко всему, по каждому являлся официальным поручителем по закрытому указу президента. Кроме этого, по моему ходатайству на имя председателя КГБ и их письменной просьбе были освобождены ряд других находящихся в заключении, например — команда Бабарико: Купреева, Жардецкий, Сажин и Карако (все они фигуранты «дела Белгазпромбанка». — Прим. ред.).
То есть процесс шел постоянно. После начала российско-украинской войны остановился из-за необходимости обеспечить национальную безопасность Беларуси. В это турбулентное время нужно было любой ценой удержать общество от тлетворного влияния экстремистов, что и было обеспечено. Плюс одновременно [нужно было] закончить политическое реформирование, которое началось в стране: сменились составы всех местных советов, парламента (это не совсем так — многие депутаты пошли на второй и даже третий сроки. — Прим. ред.), Совета Республики; введен новый орган — Всебеларусское народное собрание.
Сейчас на повестке дня, особенно в преддверии выборов президента (что завершит полную перезагрузку и обновление политической системы Беларуси), появилась внутренняя необходимость продолжения актов милосердия. Внешние игроки, обладающие субъектностью — это страны Запада, и не обладающие субъектностью — политический маргинез, беглые (так Воскресенский называет представителей демсил и оппозиции. — Прим. ред.), никакого влияния на этот процесс не оказывают. Это нужно нашей стране, нашему обществу.
Теперь почему процесс осуществлялся порционно. Потому что вопросы, связанные с помилованием людей за события 20-го года, переданы комиссии под руководством генерального прокурора. Разбирается каждый человек. Чтобы и облегчить работу комиссии, и обеспечить выход людей, было решено делать это партиями. Последняя, 37 человек, была помилована на днях.
— Еще люди выйдут или на этом процесс закончился?
— Я предполагаю, что он может застопориться ввиду абсолютно неадекватной реакции ряда беглых экстремистов. Которые буквально начали кричать, что, во-первых, это они надавили на власть (вероятно, речь о высказываниях, что на решение Лукашенко отпустить некоторых политзаключенных могло повлиять действие санкций. — Прим. ред.), что не является правдой. Во-вторых, что никакие санкции не будут отменены. То есть начали игру на повышение вместо того, чтобы как-то увидеть в этом знак и возможность для выпуска людей. Естественно, их истерика наложила определенный отпечаток: когда кто-то говорит, что беларусская власть что-то делает под давлением, чисто даже человеческое желание членов комиссии — показать, что мы давлению не поддаемся. А именно комиссия сейчас — последняя инстанция, поддерживает или не поддерживает предложение президента (согласно порядку осуществления помилования осужденных, сначала ходатайства рассматривает именно комиссия, а после они отправляются к Лукашенко. Причем состав комиссии также утверждается им. — Прим. ред.). В связи с этим, боюсь, этот процесс замедлится.
— Если оппозиция не имеет субъектности, как вы говорите, почему власть обращает внимание на ее заявления?
— Потому что все-таки часть людей, которые находятся за границей и которых мы хотим видеть у себя в стране, верят этим авантюристам. А второй момент — они этими безответственными заявлениями говорят странам Запада: «Продолжайте давить на Беларусь, на народ, усиливать санкционное давление — и они тогда будут еще больше освобождать». Это в корне неправильно. К сожалению, страны Запада могут к ним прислушаться. А страны Запада субъектны, с ними нам интересно разговаривать.
«После президентских выборов будут просто обязаны признать нового (или старого нового) президента»
— Вы говорили, что запустилось обновление политической системы и оно завершится выборами. Что это значит — сменится власть? Лукашенко не раз заявлял, что уходит и придет новый человек, но ничего не менялось.
— Я полагаю, что президентом Беларуси будет тот, кого выберет беларусский народ. А политическое обновление завершается именно выборами, потому что после проведенных в соответствии с законодательством президентских выборов страны Запада будут просто обязаны признать нового (или старого нового) президента Беларуси. И все какие-то юридические игрища, полномочия вот этой женщины из Микашевичей (так, вероятно, по подобию Владимира Путина, который до самой смерти своего главного оппонента Алексея Навального не называл его по имени, Воскресенский называет лидерку демсил Светлану Тихановскую. — Прим. ред.) прекращаются, понимаете?
— Почему Запад будет «обязан» признать выборы, если в стране все еще идут репрессии, нет политической конкуренции, оппоненты Лукашенко за решеткой, новых кандидатур нет и на выборах снова не будет независимых наблюдателей? Каким образом это что-то изменит в легитимности Лукашенко и отношении к этому Запада?
— Если мы ориентируемся на США, то новый кандидат там появился буквально за пару месяцев до выборов — госпожа Харрис (Камала Харрис официально заявила об участии 25 июля, выборы запланированы на 5 ноября. — Прим. ред.). Может, и у нас кто-то всплывет за два месяца, кто его знает. Кроме того, выборы будут признаны прежде всего беларусским обществом. И с этого дня все сомнения, кто какой процент получил в 2020 году, уйдут в прошлое. Они станут просто неинтересны. Потому что мало того, что произошла тотальная перезагрузка политической системы, избирается и новый президент.
— У нас новый президент избирается 30 лет, но никак не изберется.
— Понимаете, в повестке 2020 года будет поставлена точка 23 февраля или 24 февраля. Все эти игрища в кабинеты объединенные, в президенты прекратятся в том числе в глазах и умах западных государств. Во что играется политический маргинез, нам неинтересно — нам интересно мнение западных государств.
— Выборы пройдут 23 февраля?
— Я предполагаю, что 23 или 24 февраля. Но это исключительно мое предположение (ранее об этом же дне заявлял BELPOL. Официально власти пока не называли дату. — Прим. ред.).
«Прокуроры — святые люди. На них колоссальная нагрузка, в том числе по обеспечению мира в стране»
— Почему власть не может отпустить всех политзаключенных?
— Прошу пометить — я тут высказываю сугубо личное мнение и предположение (и я не виноват, что оно почему-то часто совпадает с мнением главы государства). Этот вариант можно обсудить, как и любые другие фантастические варианты, но для этого нужен контакт. Контакта на сегодняшний день ни с кем из лидеров Запада у нас нет — как мы можем поднять вопрос на ту либо иную тему?
Например, то, о чем вы говорите, это продолжение зачистки общества от деструктивных элементов. Запад, как флагом, размахивает этими несчастными людьми, которых подставила тетка из Микашевичей и другие самозванцы (так их назвал Санников, прошу заметить). Но, раз вы машете ими, почему ни разу не пошли на контакт и не поинтересовались их судьбой? Почему не предложили варианты? И почему сейчас, увидев, что ради внутренней повестки идет процесс помилования, не выходите [на контакт]? Чтобы обсудить любые вопросы, в том числе тот, который вы задали [об освобождении всех политзаключенных].
— В вашем месседже я услышала, что Запад — кровожадный, не интересуется судьбой репрессированных. Не кровожадна ли беларусская власть? Ведь это она сажает и пытает своих граждан.
— Ну, я переговорил больше чем с сотней родственников тех, кто вышел сейчас по помилованию, с 30 лично встречался. Ни от одного не слышал про пытки. Не думаю, что они мне врали с учетом того, что разговор был не под запись. Некоторые родственники говорили, что их дети [в заключении] научились застилать кровать! Научились жить по расписанию. Вчера мне звонил Александр Жук (брестчанин, которого дважды осудили по «хороводному делу». — Прим. ред.). Я, как и всех, спрашиваю: как к вам относились? Он говорит: «Очень уважительно. Я многому научился. Я очень благодарен сотрудникам ДИН — для меня это как армия. Я повзрослел, увидел, что такое настоящая жизнь». Это не значит, что я рекламирую [колонию] как санаторий какой-то. Но тезисы экстремистских ресурсов о пытках в большинстве случаев не соответствуют действительности.
— А «в меньшинстве» соответствуют?
— Вы поймите, люди отсидят год-два-четыре и выходят. А сотрудники (которым я лично бесконечно благодарен за то, что они несут за небольшие деньги такой крест, поддерживают порядок в пенитенциарной системе) — они там находятся всю жизнь! Поэтому не исключено, что в некоторых случаях на личностной почве может возникнуть какой-то конфликт. Такие случаи бывают постоянно. У нас с этим борются — кого только там нет из проверок: и Совбез, и прокуратура, и МВД. Но это не значит, что можно дать громкий заголовок «Воскресенский подтвердил пытки в тюрьме». Я такого не говорил — я о таких, скажем, человеческих терках.
— В женской колонии больше года в санчасти без должного лечения лежит политзаключенная Елена Ефременко — она не может ходить, другим заключенным даже не разрешают подать ей воды. Мария Колесникова сейчас весит 45 кг. Какие здесь «терки человеческие»?
— Слушайте, насчет Колесниковой, Бабарико, Знака, Тихановского, других всех людей, которые поставили под угрозу независимость и суверенитет Беларуси и сотни тысяч людей, я дискутировать не имею желания. Они получили то, что заслужили. Что касается Ефременко, уточню, является ли это правдой.
— Я привела вам один пример, но очень много людей не получают должной медпомощи, сидят в ШИЗО, в ПКТ по абсолютно надуманным причинам. Их содержат в ужасных условиях. Вы считаете, это не пытки и не нарушение их прав?
— Если такие случаи имеют место, в чем сомневаюсь, я абсолютно уверен, что они, скорее, исключение. Вот как раз и нужны контакты, в том числе с западными коллегами, чтобы вместе конструктивно обсудить эти вопросы. Ведь западные прокуроры могут приехать к своему беларусскому коллеге…
— А беларусский прокурор не может сделать свою работу? Или допустить в колонии западных дипломатов, независимые организации. Элементарно — пускать адвокатов, не забирать письма.
— Во-первых, западные дипломаты, которые рассказывают об этих нарушениях, никак не контактируют с беларусской властью. А могли бы попросить разрешения посетить колонии — им разрешили бы, в том числе поговорить с осужденными. Во-вторых, ваши самозванцы устроили нам (и постоянно устраивают) проблемы, внутри подстрекают людей, закрывают переходы (Польша закрыла погранпереходы в ответ на приговор Андрею Почобуту, Литва — в ответ на возможные угрозы из-за размещения в 2023-м в Беларуси наемников ЧВК Вагнера. — Прим. ред.), делают так, чтобы рабочие не получали зарплату. Поэтому не всегда есть время заниматься такими мелочами. А это мелочи по сравнению с тем, что, например, рабочие на БМЗ могут не получить зарплату.
— Соблюдение норм УПК, условий содержания в исправительных учреждениях — важный вопрос. Есть ведомства, которые его курируют, люди там получают зарплату за работу, которую не выполняют. Адвокат имеет право посетить подзащитного и убедиться, что он жив и его не пытают, но защитника не пускают. Это говорит о том, что система не соблюдает свои же законы.
— Так вот давайте ее совершенствовать! А чтобы совершенствовать, надо, чтобы хоть кто-то артикулировал [проблемы] и помогал. И взаимодействовал с беларусской властью.
— Когда прокуратура начнет работать в соответствии с законами без «артикуляции»?
— Прокуроры — это святые люди. На них колоссальная нагрузка, в том числе по обеспечению мира в стране. Но они, при своей святости, все-таки люди. Поэтому, да, наверняка есть какие-то единичные случаи, недоработки. Каждый надо рассматривать отдельно. Но, возвращаясь к вопросу, нельзя ли отпустить всех или почти всех (кроме двух десятков заводил, которые, с моей точки зрения, должны отбыть свой срок от звонка до звонка), — да, можно. Можно! Но для этого, во-первых, надо хотя бы этот вопрос начать обсуждать, приезжать в Беларусь. Где министры иностранных дел? Где еврокомиссары? А во-вторых, надо отменять эти санкции для беларусских предприятий, физических и юридических лиц.
«Просто вступим в Россию, и все на этом закончится. Понимаете?»
— Какие конкретно санкции власть хочет, чтобы сняли?
— Я рядовой политолог, но скажу так: санкции, которые западные страны наложили на нас, на физических лиц, — нам безразличны. Мы готовы страдать ради спокойствия народа. Но нам не безразличны санкции, которые накладываются на предприятия, потому что там работают беларусы. И самое смешное — там были в том числе и ваши сторонники, понимаете? Я за последние два года более 50 коллективов объехал. Больше там их нет. Нет! Они говорят: «Пусть борются с Лукашенко, с пропагандистами — почему они борются с нами, с нашими заводами? С нашими независимостью и суверенитетом». Сейчас это главный посыл всего разговора лично для меня (я понимаю, вам, может, важны заключенные и так далее).
Сейчас такая историческая турбулентность страшнейшая, что нам надо любой ценой сохранить независимость и суверенитет. Даже ценой нарушения каких-то прав человека, понимаете? Иванов, Петров, Сидоров приходят и уходят, а страна остается. Так вот она должна остаться. Эти маргиналы политические, которые вдруг стали лидерами беларусской оппозиции, — они не понимают, что наносят удар в сердце Беларуси и подрывают наш суверенитет. Потому что в случае самых тяжелых ситуаций просто будем вынуждены предпринимать шаги для обеспечения экономической безопасности. Условно говоря, мы просто вступим в Россию, и все. На этом все закончится. Понимаете? То есть исторически сейчас вместе нужно подумать прежде всего об этом. А политически — вступить в контакт с беларусской властью, чтобы достать из тюрьмы своих, так сказать, подельников.
— Власть везде говорит в первую очередь о суверенитете и независимости. И на этом фоне вы говорите о вступлении в РФ. О какой независимости идет речь?
— Важно не выдергивание слов, а контекст: я говорю, что мы сохраняем независимость, несмотря на войну, которая идет, с одной стороны, гибридная, а с другой стороны, на юго-востоке, — настоящая. И мы держимся. И это наша высшая ценность. Но если вот эти страны Запада, беглые будут продолжать давить, могут произойти любые изменения. В том числе вхождение в качестве конфедеративного государства, к примеру, образования какого-то или вступление [в РФ]. Если вдруг у нас не будет сил удержаться от экономического, политического, военного давления. Этот вариант фантастический, но его тоже нельзя сбрасывать со счетов.
— Кто будет решать в таком случае, вступать нам в Россию или нет?
— Я не хотел бы обсуждать механику, но, конечно, все возможные варианты должны решаться на референдуме. Но вы можете довести народ до того, что он собственными руками откажется от независимости и суверенитета. Сейчас, повторюсь, в условиях исторической турбулентности надо не загонять в угол, а поменять тактику. С моей точки зрения, эта тактика должна быть на вовлечение, а не на отчуждение. Понятно, что я обращаюсь к субъектам мировой и европейской политики.
— Если вернуться к санкциям. Запад вводил их из-за фальсификации результатов выборов, насилия и репрессий, которые, напомню, не закончились. О том, что будут честные выборы, речи нет. Почему тогда должны снимать санкции?
— Никаких репрессий в Беларуси нет — есть восстановление справедливости. Никто из осужденных беларусским судом не был человеком, который «проходил мимо», у всех есть какой-то антиправовой эпизод. Поэтому сейчас наши доблестные органы милиции занимаются не репрессиями, а реализацией права государства на защиту и на торжество законности. И обеспечение порядка в стране, что соответствует чаяниям абсолютного большинства беларусского народа.
Второе. Выборы еще не прошли, а вы говорите, что они будут сфальсифицированы. Сначала посмотрите, как пройдут. А я уверен, что это будут честные выборы. Знаете почему? Потому что беларусский народ при любых наблюдателях проголосует за действующую власть.
Ну и третье. Это же вы, страны Запада, машете этими судьбами так называемых политических заключенных, а не мы. Вы же на словах ищете способы, как их вызволить. Так я подсказываю! Начинайте отменять экономические санкции. Уверен, что ключ к процессу нормализации лежит на столе у польского руководства, которое мы очень уважаем и ждем к себе в гости. И оно может очень эффективно обеспечить решение всех, волнующих и Польшу, и Европу, проблем. Мы ждем в Беларуси прежде всего министра иностранных дел господина Сикорского.
— Часть санкций введена за поддержку России в войне. Почему Запад должен снять их?
— Президент Лукашенко — единственный во всем Евразийском регионе — призывает к миру, прекратить войну. Это президент мира, и под этим слоганом мы будем проводить его предвыборную кампанию.
— Давайте поговорим о поступках. При Лукашенко Беларусь ремонтирует российскую технику и изготавливает для нее детали, шьет форму российским военным, пускает в свое воздушное пространство ракеты, беспилотники. Лукашенко готов отказаться от военной поддержки России ради снятия санкций?
— (пауза) Это исключено. Если брать Россию, Украину и Беларусь — у нас на три страны одна душа. А если две — Россия и Беларусь — то у нас на две страны одно сердце. Это я аллегорично вам поясняю. И предложить сделать что-то себе во вред — ну, мы не собираемся этого делать. Кроме того, и вся элита, и абсолютное большинство беларусского народа настроены на тесные, братские, дружеские отношения с Россией (согласно последнему исследованию Chatham Нouse, около 50% беларусов выступают за сближение с западными странами. Если выбирать между ЕС и Россией, только 34% опрошенных уверены, что нужно сближаться с восточной соседкой. — Прим. ред). Нас может ждать в том числе попытка вооруженной агрессии с Запада. Кто защитит наш суверенитет? Только Российская Федерация. Поэтому предлагать отвернуться от нее — значит нанести удар в собственное сердце. Мы никогда не предадим своего стратегического союзника и гаранта суверенитета.
— Вы допускаете, что Россия может захватить Беларусь?
— Нет.
«Кто Колесникову взвешивал, у кого-то весы? Если адвоката не пускают — значит, плохой адвокат, пусть меняет»
— Давайте вернемся к политзаключенным. Очень важно, что люди выходят. Но некоторых отпустили за месяц-два до конца срока (к примеру, Дарья Лосик вышла 3 июля, не досидев месяц).
— Ну, там есть люди и с более серьезными сроками. Дело в том, что за все время было написано около 900 прошений. Так как из-за войны, серии экстремистских «укусов», которые развязали беглые в отношении Беларуси — эти релейные шкафы, аэродром Мачулищи, — актов милосердия не могло быть по определению. Дошла очередь до подавших прошения ранее. Поэтому части из этих списков осталось сидеть меньше. Но, поверьте, каждый день очень важен, и это большое благо, что они вышли.
— Как посчитали правозащитники, в августе по помилованию или полностью отбыв срок вышли 53 человека, а новыми политзаключенными признали 52. Плюс в это время задерживали других. В чем логика?
— Ну, слушайте, это два процесса, которые нельзя рассматривать одновременно. Наведение и обеспечение общественного порядка — совершенно другой процесс, и он будет продолжаться. Повторюсь, в условиях войны по периметру беларусских границ мы вынуждены обеспечить безопасность любыми средствами. Если раньше за что-то можно было получить предупреждение — теперь будет 20 суток, раньше 15 суток — теперь уголовная статья. Это наша тактика защиты государства.
— Как в «тактику защиты государства» укладываются статьи об оскорблении Лукашенко, к примеру, или чиновников?
— Кто им дал право Лукашенко или сотрудника милиции оскорблять? Понимаете, это первый шаг к моральному разложению личности.
— Я вам зачитаю цитаты из телеграм-канала вашего друга Григория Азаренка. Здесь будут маты — извините, я цитирую. «Старая бл*дь Лолита» — речь о Лолите Милявской, «Мр*зь, шл**а, с**а, падаль, навоз, позорище»! Так он назвал Наталью Арсеньеву. «Громить хоромы старой шв*ли, товарищи» и «чтоб ты сгинула, старая жаба» — это про нобелевскую лауреатку Светлану Алексиевич. По вашей логике, Григорий сделал уже не один шаг к «моральному разложению личности». Почему он до сих пор на свободе?
— А вот Григорий на самом деле — очень добрый и талантливый человек. Для реализации своего таланта он иногда использует аллегории… Но, насколько мне известно, в законодательстве нет статьи за оскорбление Алексиевич — есть за оскорбление президента либо должностного лица. Второе — нет никаких заявлений! Поэтому этот вопрос надо рассматривать сугубо в правовой плоскости.
В 2021 году из Уголовного кодекса Беларуси исключили статью 189 «Оскорбление». Теперь привлечь к ответственности могут только за оскорбление президента, представителя власти, судей или народных заседателей, начальника подчиненным или наоборот.
— Я уже спрашивала о Колесниковой. Ее, Статкевича, Бабарико и Тихановского, Лосика — никто не видел больше года. Полина Шарендо-Панасюк дала интервью БТ и снова в СИЗО, у нее двое детей. Есть Николай Дедок, которому оставалось полгода до конца срока, и у него новая «уголовка». О каком смягчении репрессий речь?
— У нас нет никакого смягчения репрессий, потому что у нас нет репрессий. Никакой оттепели не будет. Нам нужно обеспечение общественного порядка, сохранение независимости, суверенитета и дохода для граждан.
— Как сейчас Колесникова и все остальные заключенные, находясь за решеткой под полным контролем системы, угрожают национальной безопасности? Пустите к ним, не лишайте связи с родственниками, не держите в одиночных камерах по году.
— А вы допускаете мысль, что они, может, сами не хотят общаться с родней? Мы же не знаем, как они там себя ведут.
— Вот именно, почему мы не знаем, что с людьми за решеткой?
— Потому что в ряде случаев у нас закон о персональных данных, защищающий информацию.
— Есть адвокат, который в любом случае должен иметь доступ к подзащитному.
— Ну, может, они не хотят с адвокатами видеться. Мы же это не можем знать! Мне этот вопрос вообще неинтересен! Мне абсолютно безразличны люди, которых вы назвали, потому что они, во-первых, завели всех, а во-вторых, подставили. А в-третьих, вопросы чисто гуманитарного характера сейчас остаются на втором плане. Вопрос № 1 — избежать войны и сохранить независимость и суверенитет. Все.
— Что должно произойти, чтобы отпустили политзаключенных такого уровня?
— Я сомневаюсь, что заводилы, лидеры экстремистов будут выпущены и не отбудут свой срок до конца.
— Как вы считаете, если кто-то из них умрет, Запад снимет санкции и будет разговаривать с официальным Минском?
— Честно говоря, официальному Минску это абсолютно безразлично. Это вы машете флагом и говорите, что вам не все равно. Так давайте думать, как дальше продолжать этот процесс! Мы диктатура, окей. Но вы демократия — давайте действовать в соответствии со своими ярлыками.
Нам плевать на санкции — мы же держим удар (тут Воскресенский противоречит сам себе, в начале интервью он требовал отмены санкций для беларусских предприятий. — Прим. ред.). У нас растет ВВП, мы двигаемся дальше. Но просто часть наших граждан испытывает очень большие неудобства, в том числе на границах. Вы же издеваетесь над дальнобойщиками, над матерями, над стариками — почему вы не пишете, что поляки и литовцы держат по 10, 20, 30 часов рейсовые автобусы (публикации о проблемах на границе независимые медиа выпускают регулярно. — Прим. ред.)? Зачем они мучают людей? Вам же не все равно — давайте делать что-то для продолжения актов милосердия. Хотя бы в отношении всех женщин (или почти всех женщин).
— Напомню про Марию Колесникову, которая при росте 175 см весит 45 кг. Что должно произойти, чтобы к ней допустили адвоката и оказали медицинскую помощь?
— Кто ее взвешивал, у кого-то весы? Как всегда, экстремисты напишут какое-то вранье. Это такая же ложь!
— Адвокат не может попасть к ней больше года. Ее никто не видел.
— Если адвоката не пускают — значит, плохой адвокат, пусть меняет.
Последнее письмо от Марии родные получили 15 февраля 2023 года. Ей запрещены посылки, а адвоката не пускают на встречи. Политзаключенная содержится в ПКТ, во время одной из проверок, на которой присутствовал начальник колонии, Мария сказала, что обеспокоена состоянием своего здоровья, спросила, где ее медицинская посылка и письма. Начальник колонии ответил, что про нее «все забыли». По словам источника «Новага Часу», Марии долго не оказывали медпомощь, о которой она просила, и рвали на ее глазах письма.
«Лучше пусть ему выбьют дверь и случайно поставят фингал, чем он завтра запишется в какой-нибудь батальон»
— Как я понимаю, очень важное условие, чтобы люди вышли на свободу, — прошение о помиловании на имя Лукашенко. Почему для него так важно это персональное извинение, просьба о прощении?
— Это условие, без которого ничего даже не рассматривается. Вы зачем пристали к Лукашенко? Есть закон — по УК предполагается ходатайство о помиловании, наличие прошения. Вот и все. Президенту сто лет не нужно ваше покаяние. Это формализованная процедура, есть алгоритм: человек должен осознать вину, написать прошение (в Указе о помиловании признание вины как условие фигурирует только в главе, касающейся освобождения от уголовной ответственности. — Прим. ред.).
— Власти недовольны, что их не поблагодарили за это освобождение людей?
— Чисто с человеческой точки зрения, с этической, очень удивились реакции. Ну, слушай, выходят люди, ну, ты скажи: «Это хорошо». Они: «Нет, нельзя снимать санкции, даже если выйдут все. Не поддавайтесь на провокацию!» Поэтому это была чисто человеческая реакция президента, который был просто шокирован таким хамским поведением. Давайте как-то по правилам действовать: если что-то хорошее делается — это надо поддержать, а что-то плохое — осудить. Но здесь, получается, лидеры беглой оппозиции выбрали позицию «горит сарай — гори и хата». Так политика не делается. Это безответственно.
— Очевидно, что правоохранительная, судебная системы в Беларуси не работают. По-вашему, человек, которого незаконно осудили, должен сказать спасибо за то, что его отпускают из колонии раньше?
— Первый момент — система правоохранительная в Беларуси работает. Она замечательная, и она гуманизируется. Например, уже несколько лет один день нахождения в СИЗО засчитывается как полтора дня отбытия срока. Это большущий шаг, который нам удалось пробить в 2021 году. У нас строятся новые, обновляются пенитенциарные учреждения — например, вместо Володарки открылось новое здание СИЗО в Колядичах. Он гораздо лучше: там замечательный свет, там больше простора, повышенная система безопасности, гораздо более комфортно заключенным.
Второй. Ведь от выходящих по помилованию никто не просит благодарности! Мы же с вами обсуждаем политический момент — что те, кто просят за них, могли бы через зубы хотя бы выдавить эти слова. Чисто по-человечески. И ряд представителей оппозиции — например, Усов, Болкунец, Горбунова — это понимают и говорят. А это создает общий фон, более миролюбивый, что может привести и к новым актам помилования. Вот и все.
— В телеграм-каналах силовиков постоянно публикуются «покаянные» видео людей, записанные под давлением. Те же силовые ведомства показывают жесткие задержания — например, как приезжают на предприятие, укладывают рабочего лицом в асфальт и заламывают руки. Причем он никого не убил и не ограбил — так задерживали за лайки. В прошлом году от прободной язвы умер Алесь Пушкин. В чем гуманизация?
— Действительно, пенитенциарная система не санаторий, и люди там могут умирать. У людей же в течение жизни и на свободе полным-полно проблем! Точно так же умирают и чиновники молодые, и милиционеры, и труженики села. Этот вопрос деликатный (и я высказываю большое сожаление, что несколько из так называемых политзаключенных скончались), и следует его рассматривать исключительно с точки зрения состояния здоровья того или иного человека. Я уверен, что вся возможная помощь оказывается.
Сотрудники ГУБОПиК, в отличие от вас, смотрят на два-три шага вперед. И они тем, что профилактируют этих хомячков сетевых, а местами и не просто хомячков (вероятно, так Воскресенский называет задержанных за действия в интернете. — Прим. ред.), — они их спасают от куда большей беды. Потому что вы ему такой вот винегрет забьете в голову, он сегодня поставит лайк, завтра напишет комментарий, а послезавтра заминирует релейный шкаф. И случится трагедия. Поэтому эта тактика нашего славного ГУБОПиКа — для обеспечения общественного порядка по всей стране, чтобы женщины спокойно могли с колясками гулять. Лучше пусть ему выбьют дверь и случайно поставят фингал, чем он завтра запишется в какой-нибудь батальон и мать получит его тело. Может, таким образом он хоть что-то поймет.
Но в целом такого понятия, как пытки, у нас не существует.
— Когда в двухместной камере ИВС находится 16 женщин, им не дают средства гигиены, зубные щетки, не отдают из передач даже нижнее белье и нет возможности его сменить. Они спят на полу, в жаре, в холоде. К ним намеренно селят бездомных, чтобы заразить вшами. Вы хотите сказать, это не пытки?
— Вот в этом случае как раз и надо подключать так называемую реалполитик. Понимаете, не всегда на все хватает ресурсов, особенно в условиях гибридной и санкционной войны, которую вы развернули. Надо возобновлять программы европейского сотрудничества, в том числе по оптимизации пенитенциарной системы. Как и трансграничное сотрудничество — почему у нас нет денег ловить мигрантов, да и желания. Вот и все. Пожалуйста! Если европейские наши партнеры готовы, никто препятствовать не будет. И тогда права женщин будут защищаться еще лучше.
— Юрий, то есть, чтобы женщинам выдали прокладки и белье, лекарства и одежду из передачи, которая лежит в стенах ИВС, нужно подключить европейских партнеров?
— Я говорю о том, что надо запускать какие-то общественные программы, организации, западных партнеров, у которых есть наработанный опыт, как облегчить быт осужденных. Не может быть чего-то идеального, понимаете? У нас ограниченное число ресурсов! Мы лучше поощрим передовиков сельского хозяйства и труда, чем будем кому-то там прокладки выдавать.
Читайте также
