Предки белорусов чаще выступали для россиян в роли жертв: соседи постоянно вмешивались в наши внутренние дела, вводили на территорию страны свои войска и в итоге захватили наши земли, после чего несколько раз подавляли национально-освободительные восстания. Но так было не всегда. Вспоминаем, как нашего соотечественника позвали править Россией, а армия, в составе которой было множество предков белорусов, заняла Кремль. Любопытно, что эта история началась с похода наемников, отправившихся на территорию соседа, — тем же самым, только в отношении стран Запада, грозит сейчас размещенная в Беларуси ЧВК Вагнера.
Смута — шанс для наших предков
Рубеж XVI — XVII веков стал для Русского царства временем системного кризиса, получившего название Смутного времени или просто Смуты.
Одной из ее причин стала политика Ивана IV Грозного, которая подорвала экономику страны. Во внешней политике царь потерпел сокрушительное поражение в Ливонской войне, где главным противником Москвы была Речь Посполитая (во время конфликта царские войска на некоторое время захватили Полоцк, который потом освободили наши предки). Во внутренней политике по стране ударила опричнина (государственная политика, включавшая репрессии и террор в отношении собственного населения). Так, в Новгороде во время похода войска опричников были уничтожены 10−15 тысяч человек, тогда как все население города не превышало 30 тысяч. Поход туда был не единственным. По дороге войско побывало в Твери, где убило несколько тысяч человек, на обратном пути — в Пскове.
На начало Смуты повлияла и династическая проблема. С древнейших времен государством с центром в Москве управляли представители династии Рюриковичей. После смерти Ивана Грозного преемником стал его сын Федор (его старший брат Иван умер от раны, нанесенной, по одной из версий, самим царем). Как писал о нем русский историк Василий Ключевский, «блаженный на престоле, один из тех нищих духом, которым подобает Царство Небесное, а не земное, которых Церковь так любила заносить в свои святцы». О чем речь? О многочисленных проблемах царя со здоровьем. Иностранные путешественники и дипломаты того времени (например, Джайлс Флетчер и Петрей де Эрлезунда), оставившие свои записки о Русском царстве, в лучшем случае называли его «тихим идиотом». А канцлер ВКЛ Лев Сапега утверждал, что «напрасно говорят, что у этого государя мало рассудка, я убежден, что он вовсе лишен его».
Реальная власть во время его правления принадлежала боярину Борису Годунову — его сестра была женой Федора. Когда 40-летний Федор в 1598 году умер, не оставив детей, династия прервалась. Завещания царь не написал. На трон взошел Годунов, по мнению ряда представителей элиты, не имевший на то никакого права.
Первые годы его царствования прошли относительно мирно. Но затем по стране ударил голод 1601−1603 годов. Встречались случаи людоедства, когда дети поедали своих родителей, а родители — детей, кроме того, «от голода помирало великое множество народа, причем иногда у мертвых во рту находили навоз». Вдобавок разразилась холера, от которой в одной только Москве умерли больше 100 тысяч человек.
Как писал историк Сергей Соловьев, «кроме общего обеднения, нравственность народа, и без того подорванная доносами и другими мероприятиями Годунова, пала от ужасной нужды и сопровождавших ее безурядиц до крайней степени. Страшные разбои стали обычным явлением. Разбойничьи шайки составлялись преимущественно из холопов, отпущенных своими господами во время голода; немало было также голодных и бесприютных холопов из бывших слуг опальных бояр — Романовых и других пострадавших с ними <…>. Вынужденные крайней нуждой, они или прямо поступали в шайки разбойников, или двигались большими толпами в смежную с Литвою (Великим княжеством Литовским. — Прим. ред.) область, в Северскую Украину <…>: еще Грозный Царь позволил уходить сюда всем преступникам, осужденным на смерть, с тем, чтобы заселить эту пограничную полосу воинственным населением, способным выдержать первое нападение татар или поляков».
Таким образом в стране появилась группа населения, которая оказалась выброшенной из привычной социальной иерархии. Она стала базой для будущих социальных протестов (восстаний, походов и так далее).
Это подготовило почву к появлению самозванца — человека, который поднесет фитиль к бочке с порохом. Дело в том, что еще в 1591 году в Угличе (теперь Ярославская область России) погиб восьмилетний царевич Дмитрий, младший сын Ивана Грозного. Молва обвинила в этом Годунова, которому было выгодно убийство (в ином случае трон после смерти Федора переходил бы к царевичу), хотя никаких доказательств тому не нашли. Однако в 1603 году в Брагине (теперь городской поселок в Гомельской области) появился неизвестный юноша, поступивший на службу к крупному деятелю Речи Посполитой, князю Адаму Вишневецкому. Вскоре он заявил аристократу, что является царевичем Дмитрием, чудом спасшимся от гибели.
О том, кем был на самом деле этот человек, существует множество версий. Скорее всего, его звали Григорий Отрепьев, а сам он был выходцем из обедневшего дворянского рода. Но это уже не столь важно. Слухи о появлении спасшегося царевича сразу поползли по Русскому царству. Не последнюю роль в этом сыграло московское боярство, находившееся в оппозиции к «безродному» Годунову.
При этом власти Речи Посполитой (федерации, в которую входили Польша и ВКЛ, белорусско-литовское государство) в лице короля Жигимонта Вазы поступили хитро. Последний поддержал авантюриста от себя лично, а не от имени государства.
Сам новоявленный Дмитрий тем временем готовился к походу на Москву — ответственность за мероприятие, выделение средств на его осуществление и заботы о формировании армии наемников взял на себя воевода польского города Сандомир Ежи Мнишек. Фактически планировалась «личная война» рода Мнишек против Москвы. Тем более что самозванец заинтересовался дочерью магната, Мариной Мнишек (позже, уже после прихода к власти, она станет его женой и русской царицей). Все это время Жигимонт, стремившийся максимально ослабить восточного соседа, открещивался от участия в авантюре, не забывая оказывать материальную помощь Мнишкам. Он также разрешил им вербовать наемников — в итоге те собрали достаточно крупный отряд из примерно двух тысяч человек, к которым присоединились запорожские казаки.
Дальнейшие события развивались стремительно. Войска самозванца — позже его назвали Лжедмитрием I — в 1604-м перешли границу Речи Посполитой с Русским царством. В следующем году, в разгар войны, Борис Годунов умер. Его войско перешло на сторону самозванца. 16-летний сын Годунова, ставший его преемником, был убит. Лжедмитрий торжественно въехал в Москву и воцарился в Кремле, но правил менее года — в 1606-м его убили заговорщики.
К власти пришел боярин Василий Шуйский, дальний родственник Рюриковичей. Но никакой стабильности в царстве не наступило. Началось крестьянское восстание Ивана Болотникова. Его властям удалось разбить. Но затем появился Лжедмитрий II — человек, выдававший себя за чудом спасшегося первого самозванца (по наиболее аргументированной версии, в реальности он был крещеным евреем из окрестностей белорусского Шклова). На верность «тушинскому вору» — самозванец, которого так называли, разбил лагерь в деревне Тушино под Москвой (теперь это часть города) — присягнула значительная часть территории Русского царства. Его женой стала выжившая во время заговора Марина Мнишек.
В этих условиях окружение Шуйского заключило союз со Швецией. Сделав некоторые территориальные уступки, взамен царь получил в свое распоряжение шведские отряды для борьбы со своими многочисленными противниками. Но династия Ваза, представителем которой был король Речи Посполитой Жигимонт, была шведской. Сам правитель некоторое время находился на двух тронах одновременно (Швеции и Речи Посполитой). После переворота в Стокгольме он потерял власть, но продолжал претендовать на трон этой страны. Поэтому Жигимонт воспользовался союзом России и Швеции, чтобы в 1609 году уже официально объявить войну Москве.
Приглашение Владислава и вопрос с верой
В большинстве предыдущих войн Москва выступала в качестве агрессора, но в условиях Смуты Речи Посполитой принадлежала инициатива и имелись все шансы на успех. Российское войско было ослаблено, а вот их противники, наоборот, находились в прекрасной военной форме. Наиболее боеспособной частью армии РП были крылатые гусары, которых даже считают лучшей кавалерий в мире на тот момент. Да и в целом армия Речи Посполитой тогда была одной из самых передовых в Европе.
В 1609-м наши предки осадили Смоленск, который почти 100 лет до этого был под властью Русского царства. Город был хорошо укреплен, потому осада затянулась. В следующем году русско-шведские войска выбили из окрестностей Москвы отряды Лжедмитрия II, после чего отправились на выручку смоленскому гарнизону. Жигимонт, не снимая осады со Смоленска, отправил им навстречу часть сил.
Соперники встретились у Клушина (теперь деревня в Смоленской области России). Гетман Речи Посполитой Станислав Жолкевский имел в распоряжении 12,3 тысячи человек, его противник Дмитрий Шуйский, родственник царя — 48 тысяч. В самом бою участвовали 6,8 тысячи представителей Речи Посполитой против 30 тысяч русских и 5 тысяч наемников. Перевес последних был огромен, но крылатые гусары, составлявшие большую часть войска РП, наголову разгромили противника. После этого дорога на Москву была открыта, а судьба Шуйского предрешена.
Уже менее, чем через месяц после битвы при Клушине в Москве началось восстание, которое возглавил воевода Захар Ляпунов. Шуйский был свергнут и насильно пострижен в монахи.
Помня о печальной судьбе предыдущих властителей, нового царя из своей среды бояре выбирать не стали. К власти пришло временное правительство из семи бояр во главе с князем Федором Мстиславским, прозванное позже Семибоярщиной. Именно они пригласили на трон 15-летнего королевича Владислава — сына короля Жигимонта Вазы.
Причем идея исходила не от Речи Посполитой. Еще в феврале 1610 года группа бояр из Тушина, разочаровавшихся в Лжедмитрии II, отправилась к Жигимонту и пригласила на московский трон его сына, о чем было заключено соответствующее соглашение. В августе того же года к этой идее пришли и московские бояре, которые также подписали аналогичный документ с гетманом Жолкевским.
Никакого волюнтаризма в этом решении не было. Историк Борис Флоря утверждал, что условия соглашения об избрании Владислава царем были выработаны при участии всех представителей русского общества, находившихся в то время в Москве: «С избранием иностранного принца связывались надежды на возвращение монарху его традиционной для русского общества роли верховного арбитра, стоявшего над столкновением отдельных группировок, что должно было способствовать установлению порядка. Находившиеся в Москве чины русского общества связывали с избранием польского принца надежды на прекращение вмешательства Речи Посполитой в русские дела».
Тем более что приглашение Владислава вовсе не означало включение России в состав Речи Посполитой. В обоих документах — заключенных и тушинцами, и москвичами — предусматривались разнообразные гарантии по этому вопросу: запрет назначать выходцев из Польши и ВКЛ на административные должности в России, запрет воздвигать католические храмы, сохранение всех порядков, существовавших в государстве (в том числе крепостного права). Несогласованным оставался лишь вопрос веры. И тушинцы, и москвичи настаивали на переходе Владислава в православие. Но на это не соглашался его отец, рьяный католик. Кроме того, королем Речи Посполитой не мог быть представитель другой веры, кроме как католичества. Сменив религию, Владислав терял бы права на «родной» трон.
Но — и это была ошибка московских бояр — войска Речи Посполитой пустили в Москву раньше, чем было заключено соглашение о смене веры. Возможно, у Семибоярщины просто не было выбора. Под столицей стояла армия Лжедмитрия II, а своих войск у москвичей уже не осталось.
Семибоярщина отправила под Смоленск послов во главе с митрополитом Филаретом, чтобы убедить Жигимонта отпустить сына в Москву. После чего в ночь с 20 на 21 сентября открыла ворота для войск Речи Посполитой. Те заняли Кремль, Китай-город (исторический район Москвы около Кремля) и другие важнейшие объекты столицы. В город вступили около 6000 единиц кавалерии, а также 800 пехотинцев и 400 гайдуков (в этом контексте — прислуги). Вместе с другим обслуживающим персоналом, женщинами легкого поведения и другими людьми их общее количество составляло около 20 тысяч человек.
Тогда гарнизон Речи Посполитой находился в Москве на законных основаниях. Тем более в стране уже чеканились монеты с изображением Владислава. А его власть признали крупнейшие города России.
«Однако ж все почти города, как только услышали, что в Москве присягали королевичу, с рвением присягали таким же образом, как и в столице, именно: Новгород Великий, <…>, Устюг, Переяславль-Рязанский, Ярославль, Вологда, Бело-озеро [Белозерск], <…> и весь тот тракт к Архангельскому порту и к Ледовитому морю, также вся Рязанская земля, до Нижнего Новгорода, находящегося при соединении рек Волги и Оки, также города, державшие сторону обманщика (Лжедмитрия II. — Прим. ред.): Коломна, Тула, Серпухов и все прочие, кроме Пскова, который колебался, и некоторых Северских городов, которые еще признавали обманщика за царя, и за то были весьма тревожены запорожскими казаками. Из Казани и Астрахани, по причине отдаленности, еще не было вестей о том, довольны ли они сим поступком. Но во всех прочих близких областях, как выше было упомянуто, от Великих Лук, от Торопца и других городов весьма были довольны, что им, как они говорили, Господь Бог дал государем королевича Владислава», — писал гетман Жолкевский.
Тем временем 7 октября московское посольство приехало под Смоленск и 12 октября было представлено королю. Но переговоры проходили неудачно. Жигимонт не хотел отправлять 15-летнего сына в Москву, где до этого были убиты или свергнуты несколько подряд царей. В качестве альтернативы он хотел получить контроль над Смоленском и самому сесть на московский трон, что явно было нереально в тех условиях.
Переговоры закончились тем, что в марте 1611 года московских послов взяли под стражу, а в апреле увезли на территорию Польши, где они оставались в течение следующих восьми лет.
Промедление в переговорах, а затем и арест послов кардинально изменили ситуацию. Теперь наши соотечественники воспринимались в Москве как оккупанты, от которых следовало бы избавиться.
Два ополчения и неиспользованный шанс России
В 1611 году было сформировано Первое ополчение против войска РП, которое возглавили Дмитрий Трубецкой, Иван Заруцкий и Прокопий Ляпунов. Но оно оказалось неоднородным. В его составе были как дворяне, так и тушинские казаки, ранее поддерживавшие Лжедмитрия II. Противоречия между ними стали одной из причин неудачи.
Весной войска двинулись к столице. Незадолго до этого, в марте 1611 года, в городе началось восстание. Оно было подавлено, отдельные районы города сожжены. Войска Первого ополчения приблизились к Москве, но отсутствие лидера и вражда между дворянами, желавшими восстановления старых порядков, и казаками, мечтавшими о вольнице, не позвонили им достичь успеха. В ходе конфликта Ляпунов был убит, часть дворян бежала. Однако враждебные гарнизону РП русские войска продолжали находиться в окрестностях города.
Летом 1611-го Речь Посполитая наконец-то взяла Смоленск. А вот перед московским гарнизоном вскоре встала проблема с продовольствием. В октябре того же года великий гетман литовский Ян Кароль Ходкевич попытался оказать помощь гарнизону — безрезультатно. Положение отрядов, находившихся в Москве, уже тогда было серьезным. «Войско было уже голодом утеснено. Всего более кони нас беспокоили, ибо зерна мешок дороже был, чем мешок перца. Посему принуждены мы были травой за лагерем неприятельским пользоваться, во время чего мы большой урон в челяди несли», — вспоминал уроженец Новогрудчины Самуил Маскевич.
Оставалась надежда на отряды Речи Посполитой, которые периодически прорывались в город извне. Например, в январе 1612 года удача сопутствовала полку мозырского хорунжего Юзефа Будзило. В конце июля в Кремль пробился один из отрядов, доставивший несколько возов зерна. Это была последняя успешная доставка продовольствия гарнизону. А в конце августа к городу подошли войска Второго ополчения под предводительством Дмитрия Пожарского и Кузьмы Минина.
Ходкевич не оставлял попыток прорваться в Кремль. В начале сентября на подступах к нему развернулись кровопролитные бои. Но удача изменила войскам Речи Посполитой. Весь транспорт из 400 возов с провиантом попал в руки ополчения. Надежды рухнули.
«Сидение же было [их] в Москве таким жестоким, что не только собак и кошек ели, но и русских людей убивали. И не только русских людей убивали и ели, но и сами друг друга убивали и ели. Да не только живых людей убивали, но и мертвых из земли выкапывали: когда взяли Китай[-город], то сами видели, глазами своими, что во многих чанах засолена была человечина», — отмечалось в «Новом летописце», русской летописи того времени.
Автора этого текста, написанного с целью обоснования прав династии Романовых на трон, можно было бы обвинить в предвзятости. Но эти факты соответствовали действительности. «Во второй половине октября голод, дезертирство и упадок дисциплины достигли апогея. Из-за рыскающих банд людоедов передвижение по улицам Кремля и Китай-города после наступления темноты было крайне рискованным. Можно допустить, что не у одного солдата возникала мысль ускорить сдачу обороняемых позиций. Скорее всего, именно к этому времени относится не вполне ясное упоминание о попытке измены, когда некий солдат, находясь в сговоре с противником, должен был сдать одну из кремлевских башен. Но план этот не удался, а изменник, имя которого осталось неизвестным, был приговорен к смерти, убит, затем сразу порублен на куски и съеден», — писал польский историк Томаш Бохун.
Любопытно, что среди прочих бояр в Москве находился Михаил Романов, сын упомянутого выше митрополита Филарета, тогда находившегося в плену, — а еще будущий царь и основатель династии, которая будет править Россией до 1917 года.
Но вернемся к гарнизону. В таких условиях начались переговоры о сдаче города. На них повлияли и успехи ополчения: 22 октября (1 ноября по новому стилю) казаки штурмом заняли Китай-город. В результате переговоров 26 октября (5 ноября) гарнизон Речи Посполитой в Москве подписал капитуляцию, выпустив из Кремля упомянутого Михаила Романова, а на следующий день сдался. Кстати, россияне сейчас отмечают День народного единства, приуроченный как раз к освобождению Москвы во время Смуты, 4 ноября, хотя никаких важных событий в этот день не произошло.
Что касается судьбы московского гарнизона Речи Посполитой, то часть его участников были убиты на месте, другие остались в плену и были позже обменяны на русских пленных.
В следующем году Михаил Романов стал царем, но война на этом не закончилась. Сперва русские войска неудачно пытались отбить Смоленск. Затем инициатива вновь перешла к нашим предкам. В 1618 году они даже пытались вновь взять Москву. Штурм завершился неудачей, но наше войско разместилось в районе Троице-Сергиевой лавры (теперь территория Московской области). Сил взять город второй раз у них не было. Впрочем, обессиленным был и противник.
Стороны пошли на переговоры, которые завершились подписанием Деулинского перемирия (Деулино — село около лавры) сроком на четырнадцать с половиной лет. К Речи Посполитой перешли более десяти городов, в том числе Смоленск и Чернигов. Страна достигла пика своего могущества — ее территория составляла 990 тыс. км². Кстати, Владислав номинально остался российским царем и отказался от этого титула лишь спустя 16 лет.
В России освобождение от «польско-литовской оккупации» воспринимается как положительная страница в истории страны. Но ряд историков считает, что для Русского царства — как, впрочем, и для всего региона — история, связанная с Владиславом, оказалось утраченной возможностью.
«Можно предположить, что воцарение православного Владислава на Руси принесло бы хорошие результаты. Дело не в личных качествах принца: став впоследствии польским королем, Владислав ничем особенно выдающимся себя не проявил. Существенно другое: те элементы договорных отношений между монархом и страной, которые были намечены в „крестоцеловальной записи“ Василия Шуйского (речь о документе, который гарантировал боярам защиту от произвола и фактически ограничивал безраздельную власть монарха. — Прим. ред.), получали свое дальнейшее развитие. Само воцарение Владислава было обусловлено многочисленными статьями соглашения. Сам же Владислав превратился бы в русского царя польского происхождения, как его отец <…> был польским королем шведского происхождения», — писал российский историк Владимир Кобрин, один из крупнейших исследователей Смуты.
По его мнению, выбор Романовых привел к победе «здорового консерватизма», но одновременно и упрочнению самодержавия. По словам Кобрина, «почти на целый век оказалась отложенной модернизация страны. Упрочилось крепостное право, окончательно зафиксированное в Уложении 1649 г. Только страшные и жестокие бунты — городские восстания, разинские походы (походы под руководством атамана Степана Разина. — Прим. ред.) напоминали о той высокой цене, которую платит народ за успокоение. Но если модернизация страны все же началась в конце века, то элементы правового государства, ростки которых зарождались в Смутное время, были забыты надолго».
Читайте также
