Президент Украины Владимир Зеленский в интервью газете The Washington Post предложил странам Запада полностью закрыть въезд для всех россиян и выслать уже прибывших, чтобы противодействовать войне. «Россияне должны жить в своем мире до тех пор, пока не сменят свою философию», — заявил политик. Примечательно, что в самой Украине полного запрета на въезд для россиян нет — лишь в начале июля для граждан РФ был введен визовый режим. Несмотря на то, что ни ЕС, ни США, ни их союзники формально в состоянии конфликта с РФ не находятся, введение такой меры выглядит вполне реальным. Похожее уже происходило во время крупнейшей войны прошлого столетия, Второй мировой, — тогда воевавшие страны применяли разного рода санкции к гражданам стран-противников или их этническим меньшинствам на своей территории. Рассказываем об этом подробнее.
Во время Второй мировой войны разного рода санкции к «гражданам враждебного государства» применяли практически все конфликтующие стороны. Исторически сложилось так, что во всех крупных странах, принимавших участие в войне, было немало жителей, имевших отношение к противнику. Так, например, в СССР проживала крупная немецкая диаспора, в США — японская и так далее.
Наиболее распространенной мерой воздействия стала не высылка, что предлагается сейчас Владимиром Зеленским и некоторыми западными политиками, а интернирование — то есть административное задержание конкретных лиц (например, граждан государства-противника) не за конкретное правонарушение, а «в целях безопасности». Однако в разных странах этот процесс заметно отличался, а в некоторых приобретал черты преступлений и даже геноцида. Расскажем о подходах разных государств из числа союзников по антигитлеровской коалиции.
США: сначала интернировали, потом извинились
В Соединенных Штатах во время войны проживали две крупные «вражеские» диаспоры: немецкая и японская. Несмотря на то, что первая была значительно более многочисленной, основной удар пришелся как раз по выходцам из Азии. Причина проста — фактическое вступление США во Вторую мировую произошло после нападения на американский Тихоокеанский флот в Перл-Харборе, обернувшийся практически полной его нейтрализацией на долгие месяцы (было потоплено четыре линкора и два эсминца, а также ряд более мелких кораблей, многие судна оказались повреждены, а число выведенных из строя или уничтоженных самолетов превышало три сотни). Унизительный для американцев разгром нанесли как раз японцы — а потому именно граждане этой страны стали целью как для пропаганды, так и для конкретных мер со стороны правительства.
В США к тому моменту проживали около 120 тысяч этнических японцев — они массово переезжали на американские острова в Тихом океане и западное побережье США в поисках лучшей жизни с конца XIX века. Примерно две трети из них имели американское гражданство (в этом случае речь преимущественно шла о детях японских мигрантов, родившихся уже в Штатах) — их называли ниссеи. Те же японцы, что не имели паспортов США (эмигранты первого поколения), назывались иссеи.
Еще до войны против японцев выступали несколько радикальных американских организаций (Американский легион, Лига за исключение японцев). Но нападение на Перл-Харбор в декабре 1941-го сделало дискриминацию по-настоящему массовой. Через месяц после атаки на флот все американские военнослужащие японского происхождения были уволены из армии или переведены на подсобные работы. А 19 февраля 1942 года президент Франклин Рузвельт подписал правительственное распоряжение об интернировании и депортации американских японцев из оперативного района первой категории — то есть со всего западного побережья и еще вдоль границы с Мексикой в штате Аризона. Такое решение широко поддерживалось значительной частью общества и СМИ, убежденными, что в Штатах может существовать огромная японская шпионская сеть.
Примечательно, что почти никакого насилия на первом этапе не применялось — японцам предложили переехать к родственникам в центральной и восточной частях США. Однако очевидно, что таких близких почти ни у кого из них не было. Тогда в дело включилось государство. В отдаленных от городов местностях (часто — индейских резервациях) начали спешно возводить бараки, куда насильно отправляли целые семьи. На сборы давали одну неделю, причем продажа дома или имущества не была обязательным условием. После интернирования японцев нередко держали в бывших конюшнях, хлевах и складах. К осени 1942-го в США существовали десять крупных лагерей — официально они назывались «лагерями интернирования», но в публичном пространстве нередко использовался и термин «концлагеря».
С советской системой ГУЛАГа это имело мало общего: семьи обычно не разлучались и жили в лагерях вместе, а после прохождения ряда процедур (о них скажем ниже) им также разрешалось покинуть лагерь, чтобы поселиться в центральной и восточной частях Соединенных Штатов. В то же время бытовые условия были не лучшими: туалет на весь лагерь зачастую был общим, сами бараки строились по военному образцу и не очень подходили для нормальной жизни семей. Случались и проблемы с питанием.
Примерно та же судьба постигла и многих американских немцев и итальянцев — они также считались «враждебными иностранцами» и интернировались в лагеря. К примеру, по переписи 1940 года в США насчитывалось более миллиона этнических немцев, 11 507 из них прошли через переселение. Но подавляющим большинством интернированных стали именно японцы. Всего процедуре подверглись от 110 до 120 тысяч человек — это самая крупная насильственная депортация в истории США. Две трети интернированных составляли ниссеи, оставшиеся — иссеи. Около половины были детьми. За время интернирования в лагерях умерли 1,8 тысячи человек, родились — 6 тысяч.
«Я не хочу, чтобы кто-нибудь из них [людей японского происхождения] был здесь. Они — опасный элемент. Нет способов, чтобы определить их лояльность… Не имеет никакого значения, являются ли они американскими гражданами — они все равно японцы. Американское гражданство не говорит о лояльности. Мы всегда должны проявлять беспокойство по поводу японцев, пока они не стерты с карты», — считал генерал Джон ДеВитт, управлявший программой интернирования.
В самих лагерях практически сразу началась сегрегация — разделение узников на лояльных и нелояльных США. Первые получали упомянутое выше разрешение на поселение в «незапретных» территориях. Вторые попадали в особый лагерь в Тьюл-Лэйке в Калифорнии, работавший до конца войны. Часть из этих людей позднее отказалась от американского гражданства и была репатриирована в Японию.
Американский актер японского происхождения Джордж Хосато Такэй, известный по сериалу «Звездный путь», который в детстве во время Второй мировой войны три года прожил с родителями в концентрационном лагере, перемещенный туда из Калифорнии, говорил об этом так: «Мой отец объяснил мне, что демократическая страна может быть настолько же великой, как ее народ, но она так же подвержена ошибкам, как ее народ. И поэтому, чтобы демократия работала, ей необходимы хорошие люди, которые верят в ее идеалы».
Эти слова подтверждались на деле. Удивительно, но даже на фоне войны и всеобщей истерии в США продолжали работать законы, защищавшие их граждан. И хотя первая попытка японцев оспорить решение об интернировании в суде окончилась неудачей (Верховный суд в ответ на иск о незаконности интернирования по этническому признаку ответил, что японцев депортируют не потому, что они японцы, а потому что война сделала необходимым их переселение), то уже второй известный иск был удовлетворен в 1944 году: суд посчитал, что перемещать граждан США без указания причин — незаконно. Это позволило ниссеи вернуться в свои дома на западном побережье.
Вероятно, на изменение отношения американского общества к японцам повлиял и еще один фактор. В 1944 году в американскую армию разрешили вступать добровольцам японского происхождения. Оказалось, что отдать свою жизнь за США готовы тысячи выходцев из «вражеской» страны. Всего за годы войны через службу в армии прошло около 20 тысяч этнических японцев, 442-й пехотный полк, который почти полностью состоял из американцев японского происхождения, получил рекордное количество наград «Пурпурное сердце» за всю историю американской армии — награждены были почти 9,5 тысячи из 14 тысяч солдат и офицеров. У многих из награжденных на родине остались родственники, насильно перемещенные властями в лагеря.
В итоге в январе 1945 года законы о переселении были отменены — всем освобожденным вручили по 25 долларов и билет на поезд в любую точку страны. Тысячи людей получили возможность вернуться домой — правда, многие из них за эти годы потеряли и жилье, и источник дохода. Кроме того, некоторые японцы по-прежнему сталкивались с дискриминацией и негативным отношением сограждан: предприятия вешали на дверь вывески о том, что не нанимают и не обслуживают «япошек», а в сельской местности они неоднократно подвергались нападениям и порче имущества со стороны предубежденного белого населения.
«Мы остались без гроша, окруженные невероятной враждебностью. Нам пришлось поселиться в худшем районе города, среди бездомных, пьяниц и безумцев. Там повсюду разило мочой, — вспоминал Джордж Такэй. — Это было ужасно для нас, детей. Я помню, как прямо перед нами свалился на землю пьяный мужчина, и его тут же вырвало. После этого моя сестра сказала: „Мама, давай вернемся домой“. Она имела в виду наш барак в концлагере».
В 1960-х молодое поколение японцев начало добиваться выплаты компенсаций и публичных извинений за интернирование. В 1976-м президент Джеральд Форд выступил с осуждением действий США, назвав их исторической ошибкой, которая не должна повториться. В 1983 году была создана специальная комиссия по расследованиям перемещения и интернирования, назвавшая в итоге события 1940-х «незаконными и вызванными расизмом, а не военной необходимостью». В 1988 году президент Рональд Рейган подписал указ, в соответствии с которым каждому прошедшему интернирование выплачивалась компенсация в размере 20 тысяч долларов на общую сумму в 1,2 млрд долларов. 27 сентября 1992 года на выплату компенсаций было дополнительно выделено 400 млн долларов.
Великобритания: концлагеря для… евреев
Аналогичные с США процессы происходили во время Второй мировой и в Великобритании. Под давлением общественности лондонское правительство переселило в лагеря, большинство из которых находилось на острове Мэн в Ирландском море, около 25 тысяч немецких и австрийских мужчин и 3 тысячи женщин. Кроме того, в августе 1940 года около 4 тысяч человек были депортированы в Канаду, а 2 тысячи — в Австралию.
Примечательно, что в Великобритании интернировали не только людей, проживавших в стране до войны, но и многих вновь прибывших — в частности, беженцев из стран Европы, спасавшихся от преследований нацистов. Кроме политэмигрантов в их число входили и многие евреи. Особенно ситуация обострилась в мае 1940-го — тогда Германия оккупировала Нидерланды. Это также привело к шпионской истерии в обществе, и премьер-министр Уинстон Черчилль согласился, что все «вражеские союзники» мужского пола от 16 до 60 лет, проживающие в прибрежных регионах, должны быть интернированы.
Издание «Нож» рассказывало историю молодого еврея Петера Фляйшманна. В Германии его родители, писавшие для антифашистской газеты, погибли в подозрительной автокатастрофе. За сыном тоже вскоре пришли, но тот успел бежать благодаря предупреждению от знакомого полицейского. Спасся парень в Великобритании, которая в 1939 году организовала операцию «Киндертранспорт» — ее целью было спасение лиц до 17 лет, которым в Германии грозила опасность.
Подросток поселился в Манчестере и работал на фабрике. Владельцы предоставили ему комнату у себя дома — в подвале. Но относительно спокойная жизнь вскоре закончилась: утром 5 июля 1940 года в дом работодателей Фляйшманна постучали патрульные, которые приказали юноше собрать самые необходимые вещи и следовать за ними. Ему не предъявили никаких обвинений и не сообщили подробностей — как и 90 другим беженцам, задержанным в тот день.
Фляйшманна и остальных немцев на северо-западе Англии отправили на полуразвалившуюся хлопковую фабрику под названием Уорт Миллз. На подъезде к месту их высадили и заставили идти до фабрики больше шести километров на глазах у враждебно настроенных жителей Манчестера. По прибытии интернированным предстояло пройти процедуру сортировки — солдаты осматривали их вещи, чтобы изъять то, что можно было использовать как оружие. На практике это превратилось в обычный грабеж: у пленников забирали все, что нравилось британцам. Аксессуары из золота отбирали под предлогом того, что их могли использовать для нелегального подпольного обмена. Это во многом напоминало то, что некоторые немецкие диссиденты и евреи уже проходили раньше — в немецких концлагерях.
Бытовые условия в лагере «Нож» описывал так: «В Уорт Миллз двум тысячам интернированных приходилось делить одну ванную и 18 водопроводных кранов. Мужчины быстро забросили бритье, а некоторые — и личную гигиену. Самые расторопные вставали в 4−5 утра, чтобы пробиться в душевую. В прачечной не было ни мыла, ни сушилок, поэтому одеяла возвращались оттуда такими же грязными и еще более сырыми. Канализационной системы не было. В качестве туалетов использовали 60 ведер, расставленных под навесом снаружи. К середине дня идущая от них вонь становилась нестерпимой. К вечеру ведра переполнялись, и заключенным приходилось справлять нужду на улице».
Питание в пересылочном лагере было скудным, у многих интернированных завелись вши. После Уорт Миллз узников отправляли дальше — на упомянутый выше Мэн или в британские доминионы: Канаду и Австралию. Интернированный Райнхарт Паризер рассказывал, что по злой иронии евреи переносили трансатлантический рейс в намного более тяжелых условиях, чем немецкие военнопленные. Последние находились под защитой Женевской конвенции и располагались на верхней палубе. А около 1000 евреев ютились в нижнем отделении. Одни спали в гамаках, другие — прямо на металлическом полу. Туалетов не было, а поначалу и ведер тоже. На третий день пути началась вспышка дизентерии.
Среди интернированных, по воспоминаниям, попадались и настоящие нацисты. «Их задержали на территории Великобритании после начала войны. Они хвастались и говорили нам: „Когда Гитлер выиграет, мы перережем ваши глотки!“» — вспоминал еще один из бывших узников.
Известно, что в Канаде интернированные евреи сталкивались с откровенным антисемитизмом (причем многих первое время «по ошибке» размещали в одних бараках с теми, от кого они спасались). Как и в немецких концлагерях, интернированных беженцев заставляли заниматься бессмысленным трудом — например, выкапывать в снегу яму, а потом закидывать ее снегом и повторять все сначала. Когда нескольким иностранцам пришли письма, комендант вызвал их к себе и у них на глазах порвал конверты с содержимым, даже не взглянув на бумагу. Лагеря были оборудованы смотровыми вышками и колючей проволокой. Актуальной была и проблема с теплой одеждой — многие, как и американские японцы, не были готовы к суровому местному климату.
В июле 1940 года британское пассажирское судно Arandora Star было торпедировано немецкой подлодкой и затонуло во время транспортировки итальянских и немецких граждан в Северную Америку. 805 человек погибли. После этого политику интернирования пересмотрели, но не отказались от нее — теперь «опасных» людей содержали в самой Великобритании.
Крупнейшим таким местом стал остров Мэн. Немецких пленных туда свозили еще во времена Первой мировой, практику решили повторить и во время новой войны. Место было популярно у британских туристов, где для них построили множество домов — в них и заселили интернированных. Над гостевыми домиками натянули колючую проволоку, улицы заполонили военные, туристам приказали покинуть Мэн. Так был организован «лагерь для граждан вражеского государства» под названием Хатчинсон.
Именно туда попал Петер Фляйшманн, о котором мы говорили выше, а также тысячи других бежавших немцев. Условия были несравнимо лучше, чем в пересылочном лагере, однако о комфорте речи, конечно, не шло. Любопытно, что в лагере оказалось множество интеллектуалов и творческих людей, что превратило Хатчинсон в настоящий творческий центр: здесь был свой театр, выходила газета, выступал пианист Марьян Равич. Интернированные проводили друг для друга лекции по математике, праву, истории. Со временем уровень свободы в лагере значительно вырос: появились библиотека и даже кафе, а перемещенным лицам разрешили играть в настольный теннис, закупаться в туристических лавочках продуктами и даже алкоголем.
Но лагерь оставался лагерем: люди находились там против собственной воли. К августу 1940 года на острове было 14 тысяч пленников, причем туда их свозили целыми семьями. Женщины с детьми жили отдельно от мужчин и встречались с ними только раз в месяц по специальным датам.
Как и в случае с США, многие из граждан «вражеских» стран защищали Великобританию с оружием в руках — в частности, в Королевском пионерском корпусе. Бойцами в основном были евреи и политические оппоненты нацистов, которые бежали в Великобританию до начала войны. Бойцов корпуса даже называли «самыми преданными королю врагами».
Но лагерь Хатчинсон продолжал функционировать до конца войны. На острове содержались не только пленные немцы, но и японцы с финнами, а также подданные короны, симпатизировавшие Гитлеру (в основном бывшие участники Британского союза фашистов). После войны десятки интернированных Великобританией лиц преуспели в самых разных областях: Уолтер Хомбургер возглавил симфонический оркестр в Торонто, Вальтер Кон и Макс Перуц получили Нобелевскую премию по химии, Эрик Кох стал ведущим на CBS и написал несколько книг.
В отличие от США, британские власти до сих пор никак не высказывались по поводу интернированных беженцев.
СССР: миллион (или больше) депортированных и признаки геноцида
Наиболее известной и масштабной акцией по интернированию стала история с депортацией немцев в СССР. Выходцы из Германии начали массово приезжать в Россию еще в XVIII веке по приглашению Екатерины II, которая предложила им основать колонии на берегах Волги. На предложение откликнулись десятки тысяч колонистов, заселившие в итоге в основном окрестности Саратова. К началу XX века их число превышало 400 тысяч человек, а диаспора получила официальное название «поволжские немцы». В составе РСФСР именно они получили первую автономию — была создана Автономная Социалистическая Советская Республика Немцев Поволжья (АССР НП). К 1939 году в СССР жило 1,4 миллиона немцев, из них в АССР НП 366,7 тысячи человек.
Мгновенные санкции против немецкого населения после начала войны не последовали — считается, что Кремль рассчитывал на то, что вермахт удастся разгромить или хотя бы остановить вдалеке от Волги (хотя уже 22 июня начались превентивные операции по аресту немцев, на которых имелись компрометирующие материалы). Но когда темпы вражеского наступления продолжали расти, в Москве начали действовать.
28 августа 1941 года Президиум Верховного Совета СССР принял указ «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» — по нему АССР НП полностью ликвидировалась, а проживавшие там немцы подвергались тотальной депортации. «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья. О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, — следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти, — делался странный вывод в документе. — Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы».
Старт операции по переселению запланировали на начало сентября — для этого в регион были введены войска НКВД. Немцам было отдано распоряжение в течение 24 часов подготовиться к переселению и с ограниченным количеством своего имущества прибыть в пункты сбора. Переселяемым гражданам разрешалось брать с собой личное имущество, мелкий сельскохозяйственный и бытовой инвентарь, продовольствие на один месяц. За выделенные сутки семьи успевали подготовить лишь минимальный запас продуктов.
«А когда война началась, у них [у родителей, бабушек и дедушек] все это забрали, скотину зарезали. Сказали: „Вот вам сутки, и чтобы вы собрались в дорогу и съехали“. Ну что можно было за сутки сделать…», — вспоминала одна из депортированных.
В то же время высших должностных лиц немецкой национальности в АССР НП сняли с занимаемых постов. Территория автономной республики была разделена между Саратовской и Сталинградской областями (в 1942 году вдобавок к этому были переименованы населенные пункты с немецкими названиями).
Сколько всего немцев было вынуждено покинуть свои дома? В сентябре — октябре 1941 года из бывшей АССР НП было депортировано 446 480 выходцев из Германии (по другим данным 438 280). По выселению немцев из других республик, краев и областей Госкомитет обороны СССР принимал отдельные постановления. Суммарно до конца 1942-го в Сибирь, Казахстан и Среднюю Азию было в целом депортировано 799 459 немцев. Из них более 400 тысяч оказалось в сибирском регионе. Также известно, что к концу Второй мировой немцев на спецпоселении, без учета умерших и бежавших, было 949,8 тысячи человек. То есть, общее число депортированных в Советском Союзе приближалось к ужасающей цифре в миллион или даже превосходило ее.
Как проходила сама депортация и как устроились немцы на месте, хорошо известно из многочисленных воспоминаний. Процитируем некоторые из них.
Адам Шмидт: «Мы на колесах. Нет ни мыла, ни условий для стирки. Вши стали нашими главными врагами. Самой большой радостью в пути были дни санобработки и бани. <…> Иногда нас кормили в ресторанах железнодорожных станций — галушками, щами и так далее. Дорожные заботы по выживанию семьи не оставляли времени для скуки. Мы распределяли обязанности — кому готовить, кому уголь воровать с составов с углем, кому доставать кипяток, кому идти на базар около станции, кому что продать или обменять на съестное. <…> На базаре можно было купить мед, квашеную капусту, курятину, яйца и еще незнакомую, целительную черемшу».
Роман Богер: «Детей и стариков посадили на подводы, остальные пошли пешком в сопровождении охраны. Шли целый день, прошли 60 км, ночью прибыли на станцию Кущевская, где нас уже ждали составы с телячьими вагонами. Тут же началась погрузка. <…> Были случаи, что умирали люди, [их] хоронили на неизвестных разъездах, станциях, в тряпки завернутые, немного закрытые трупы оставляли рядом с железной дорогой. Кормили один раз в день. По одному из членов семьи собирались в группы и под конвоем шли на станцию за баландой в ведро и хлебом в сумку. Воду тоже давали, но не на всех станциях, потому что не везде была горячая вода. Так и доехали до Юрги. Прибыли 25 октября. Выгрузились по команде. Вагоны ушли, люди остались. Уже выпал снег. Не каждый, да почти никто не имел теплых вещей, обогреваться было негде. Мужики насобирали дрова, развели костры. В этот же день подали подводы и нас стали развозить по деревням».
Валентина Дорн: «Немецкие семьи привезли сюда [поселок Горки Ямало-Ненецкого автономного округа] на рыбный промысел. Женщины сами гребли, вытаскивали сети. После двух лет работы на веслах заболела ревматизмом тетка, слегла, а вскоре и умерла. Матери повезло больше: ее поставили поваром в детский сад. Но вечером она вместе с другими шла грузить рыбу. Один раз по шатким мосткам она не удержала тачку, которая резко потянула ее в сторону, и упала прямо в холодную воду. <…> Рыбы ловили и грузили много, но ее под страхом смерти брать было нельзя. Только иногда тайком рыбу приносили русские ссыльные, да из столовой матери разрешали взять рыбьи головы и кости, из которых она варила холодец. Иногда кто-нибудь полулегально приносил из зверосовхоза замерзшие тушки лис. Вообще-то в лучшие времена лис не ели, от них брали только мех. Теперь и они считались деликатесом. Если уж совсем ничего не было, ели картофельные очистки. Особенно тяжело пришлось, когда мать потеряла продуктовые карточки, которые выдавали переселенцам. Это мучительное чувство голода, которое не покидает даже во сне. Лучше не думать о еде, но в воображении рисуется тарелка с галушками, ломоть ароматного хлеба с вареньем…»
Многих людей попросту выбрасывали в необустроенных для жизни местах без права выезда, другим везло больше — им давали и крышу над головой в уже существовавших поселках. В то же время многих депортированных начали мобилизовывать в так называемые рабочие колонны — трудармии. Они строили заводы, работали на лесозаготовках и в рудниках. Под мобилизацию к 1942 году подпадали все немцы-мужчины в возрасте от 15 до 55 лет, а также женщины от 16 до 45, не имевшие маленьких детей и не беременные.
А вот в армии немцев, даже рожденных в СССР, практически не было. На протяжении всей войны в рядах красноармейцев их ни разу не было более полутора тысяч человек, а чаще всего их и вовсе было лишь несколько сотен. В отличие от США или Великобритании, советское руководство так и не поверило в лояльность своих граждан.
Тяжелые условия во время самой депортации и затем в трудармиях приводили к множественным случаям гибели интернированных немцев, однако точных цифр по этому вопросу нет. Специалист по истории российских немцев доктор Альфред Айсфельд считает, что погибли от 300 до 500 тысяч представителей этого народа. Этот же специалист полагает, что депортация немцев в СССР носила признаки геноцида.
«На это возражают, что нет ни одного документа, в котором было записано намерение советского руководства истребить немцев. Таких документов я тоже не знаю, но определение самого понятия „геноцид“, принятое в ООН, не требует доказательства этого намерения. Судят по результатам, — говорил Айсфельд. — А результаты депортации, трудармии и спецпоселения таковы, что, во-первых, потери очень высокие <…>. Но еще важнее, может быть, как бы цинично это ни звучало — из среды этого населения вырвали молодое, продуктивное население, то, которое могло бы иметь детей. То есть генофонд был подорван. А это — один из признаков геноцида».
Трудармия была расформирована только в 1947 году, причем ее «бойцам» разрешили вернуться лишь в места выселения их родственников, но не на родину. В 1948 году вышел указ, по которому все выселенные в годы Великой Отечественной войны были приговорены к ссылке навечно, с наказанием в виде 20-летней каторги за побег с мест обязательного поселения. До 1956 года подавляющее большинство немцев в местах своего проживания находились на спецпоселении и вынуждены были отмечаться ежемесячно в комендатуре.
Лишь в 1964 году обвинение советских немцев в коллаборационизме было формально снято очередным указом Президиума Верховного Совета СССР, признавшим, что «огульные обвинения» в «активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам», которые были предъявлены советским гражданам немецкой национальности в Указе от 28 августа 1941 года, «были неосновательными». Указ 1964 года свидетельствовал, что «в действительности в годы Великой Отечественной войны подавляющее большинство немецкого населения вместе со всем советским народом своим трудом способствовало победе Советского Союза над фашистской Германией, а в послевоенные годы активно участвует в коммунистическом строительстве».
Однако на родину немцам вернуться так и не дали, не шло речи и о восстановлении АССР НП. Было решено, что они «укоренились» на новых местах и должны там остаться. Покидать места ссылки немцам разрешили только в 1972-м.